Олеся Рияко - В его власти

И здесь она была не одна. Справа от девушки стоял высокий широкоплечий мужчина, облаченный в белый комбинезон с нашивками на обеих руках. Воротник—стойка плавно переходил в маску скрывавшую половину его лица – только глаза оставались не скрытыми белой тканью. Мужчина что—то сосредоточенно собирал на металлическом приставном столике, у самых ее ног и дышал шумно, словно то составляло для него проблему.

Символы на нашивках были ей не знакомы, впрочем, как и форма, в которую был облачен этот человек.

Почувствовав, что за ним наблюдают, мужчина в белом кратко взглянул на девушку, после чего достал что—то из нагрудного кармана и приложил к правой руке своей пациентки, чуть выше локтя.

Мгновение – и по венам словно пустили сотни острых игл, но вместе с тем тело начала покидать вялость, а сознание вмиг прояснилось, словно бы ее с головы до пят окатили холодной водой. Дыша глубоко и громко, девушка выгнулась и попыталась встать, но руки и ноги оказались притянуты к койке ремнями.

От сонливости и слабости не осталось и следа, но им на смену пришла паника и тот ужас, в момент которого ее совсем недавно покинуло сознание.

Мужчину в белом комбинезоне, казалось, забавляло ее замешательство. Он поднял со стола небольшой полупрозрачный планшет и растянул его, чтобы вывести на экран больше информации. Данные – изображения, цифры, надписи – переливались на поверхности неоново—синим и красным свечением, сменяя друг друга, по мере того, как мужчина смахивал их в сторону или растягивал пальцами на экране, желая рассмотреть подробнее.

У нее никогда не было доступа к такой технике. Но она не раз видела, как работают с похожими устройствами контроллеры, принимавшие норму выработки по сбору каучука, на плантации к которой она была приписана на Нарвиби.

– Имя. – Ровным тоном сказал мужчина, не глядя на нее. Карезийский из его уст звучал грубо и неестественно. – Назови имя. – Каждое слово он произносил с задержкой, вероятно, из—за синхронизатора речи.

– Нет… Нет… имени. – Сипло произнесла она. В горле так пересохло, что каждый звук впивался в него осколком стекла. – У меня нет.

Мужчина оторвал взгляд от планшета и не терпящим отказа тоном вкрадчиво повторил:

– Назови имя.

– 98 1567. – Больше ей нечего было ему предложить. Но он даже глазом не повел, просто записал сказанное. Девушке показалось, что записал.

– Кто семья. – Снова без интонации и с акцентом произнес он. – Кто жив, не знаешь, мертв или жив.

В ответ на ее молчание, мужчина не глядя пнул койку, так что все внутри девушки сжалось от неожиданности.

– Все мертвы. Никого не осталось! – почти выкрикнула она и внутри, словно что—то оборвалось, слезы неудержимо полились из глаз.

– Сколько жила на Нарвиби?

– Меньше пяти месяцев…

– Сколько жила на Карези?

– Всю свою жизнь…

Снова резкий пинок и девушка сжалась, лихорадочно прикидывая точный срок.

– Двадцать три года… и… и четыре месяца. И еще год на орбите, я родилась на орбите! – прокричала она, давясь слезами. – Что со мной теперь будет? Прошу, скажите где я?

Вместо ответа мужчина вновь вытащил тот продолговатый предмет, но на этот раз приложил его не к руке, а чуть повыше ключицы моментально потушив вокруг свет, ощущения, звуки…

***

Словно лишь моргнув, она открыла глаза в совершенно другом помещении. Это явно была жилая комната. Просторная, но с невысоким потолком. Такая, какие бывают на кораблях. Огромное продолговатое горизонтальное окно и неравномерная обшивка стен, состоящая из пластин со встроенной голубоватой подсветкой, указывали на то почти наверняка.

На Карези ее отец работал механиком на разборной базе. На «кладбище космического хлама», как он ее называл. Владелец базы жил и вел дела на одном из имперских крейсеров, от которого мало что осталось, кроме кают компании. Но именно то, что видела маленькая девочка, приходившая с отцом в день оплаты, навсегда осталось в ее сознании синонимом к слову роскошь.

Эта комната была точно такой же, только вещей и мебели в хоромах владельца разборной базы было в разы больше, а вот световых панелей едва ли набрался бы десяток.

Девушка лежала на кровати посреди большой комнаты обставленной минимумом предметов, каждый из которых на Нирвиби стоил бы целое состояние. Здесь были почти только одни необходимые вещи: кровать, письменный стол и два кресла – одно для хозяина, другое вероятно для гостя. Несколько раритетных светильников на потолке и стенах, размещенных там именно что для украшения. Света в комнате и без них было достаточно. Но и кровать, и стол, и кресла были сделаны из удивительного материала – черного дерева, лоснящегося в свете старых ламп и стеновых панелей.