Ромашкина.
Марина Игоревна, учительница культуры в старших классах, сидела дома в мягком кресле перед большим экраном и меланхолично жевала бутерброд. Указательным пальцем она нажала на один из квадратиков с фотографией девочки. Висевшая в списке посередине среди десятка других, она встрепенулась, приподнялась и неожиданно заговорила голосом Пенькова:
– Марина Игоревна, зачем вы меня снова спрашиваете? Вы же в курсе: я все знаю, и отвечу на любой вопрос. Спросите лучше Пенькова!
Учительница культуры крепко задумалась. Даже отложила бу- терброд в сторону. Похоже, опять дети взломали систему защиты, но как проверить? Не хотят в школу ходить, сидят дома за компьютером, и в нем вся жизнь проходит. И учеба, и работа, и общение, и развлечения. Даже спортом занимаются в виртуале, и главная цель: захватить какой-нибудь новый виртуальный мир.
– Пеньков! Опять Ромашкину взломал?! Забыл, что у тебя уже было последнее предупреждение? Понадеялся, что мы не сможем тебя распознать? Нет, дорогой, теперь пойдешь, да-да, именно, пойдешь! Своими ножками, да на улицу! Будешь снег на улице подметать. Как наш сторож, дядя Витя. Он тоже в детстве не хотел учиться.
– Не-е-ет!!! Не имеете права! – На экране появился еще один синий квадратик с мордочкой озорного мальчишки. – Это она меня взломала. Посмотрите ее домашнюю страничку, проверьте!
– Ах, так? – Учительница взглянула на скромно потупившую взор девочку. – Тогда вы оба пойдете подметать улицу! Заодно возьмете камеры, и будете снимать друг друга по очереди. Не на вебкамеры, а на видео. Понятно? Видео!
– Видео? А что такое: «видео»?
Марина Игоревна чуть не подпрыгнула. Надо же, умудрилась на уроке задремать! Привидится же такое. Какие-то странные «всевидящие тарелки», висящие в воздухе? Она встряхнулась и обнаружила в своих руках зубило и молоток. Она огляделась. Дети, разодетые в меха и шкуры, смирно сидели на больших камнях, и настороженно глядели на учительницу. Только один вихрастый мальчик засунул пластинку гранита себе в рот, пытаясь ее разгрызть. А девочка, сидевшая рядом, пыталась отобрать пластинку.
– Пенек! Ромашка! А ну живо прекратить! Скоро испытание, а вы еще про войну и мир ничего не написали. Не отвлекаться! Продолжать! А то будете, как наш дядя Ветер, всю жизнь сидеть у костра, караулить, чтобы тот не потух. Дядя тоже не хотел учиться! – прикрикнула на учеников Малина Игривая, и те послушно начали вновь выстукивать, «писать» реферат.
***
«Эх, дядя Витя-дядя Витя,– снова прикрыв глаза, задумалась учительница. – Недолго ты сидел возле костра, сторожил его. Однажды тебя осенило, и ты придумал новый виртуальный мир, но почему же ты не спросил, двоечник? Ведь никто в давнее время не вырезал на граните слова. Да и возможно ли это? Все древние люди писали стилом на глине, а потом обжигали. Это же просто!»
Потом она снова взглянула на неугомонного ученика, подкидывающего пластинку гранита, и решила: «Нет! Для современных детей и гранит разгрызть будет просто».
Знать свое будущее – невыносимая ноша. Когда понимаешь, что не в силах исправить неизбежное. И знаешь, что произойдет нечто неотвратимое с тобой, с твоими близкими, родными… Когда очень скоро произойдет трагедия, и я ничего не в силах исправить. Погибнет сестра в автомобильной аварии. Моя старшая сестра, которая с детского сада нянчила меня, защищала от хулиганов, и всегда по жизни была своенравной и боевой. Такая глупая авария, и такая неизбежная…
Которая будто бы заставит меня проснуться и начать действовать…
Как делали все знаменитые предсказатели.
А пока я бы мог рассказать, как делали все знаменитые предсказатели, о грядущих мировых катастрофах, бедствиях, войнах, концах света.
О том, что скоро будет придумано новое топливо, которое пе- ревернет всю мировую экономику, и из-за которого произойдет эта нелепая история.
Без возможности что-либо исправить. Нет, я даже и это сделать не могу.
Если я скажу молодому человеку, выглядывающему меня из- за прилавка, что ждет его в ближайшие пять минут – он не поверит. Решит, что я – псих, и быстро сбежит. А он лишь ищет встречи со мной с целью предупредить меня. Точнее, мою сестру, но он опоздал. Хоть он – папарацци, везде привык совать нос, и успевать вертеться.
***
– Эй, дружище! Разговор есть, – наконец он решился подойти. Небритый, в потертой кожаной куртке, он производил впечатление скорее гопника, чем журналиста. – Извини, что отвлекаю, но мне добрые люди подсказали…
Читать дальше