А. Кустарник - Оотека

Семья Быткиных собиралась завтракать. Был понедельник, половина восьмого. Осеннее солнце выглядело бледнее бледного. Даша уже высушила волосы феном, передала его Саше – младшей сестрице и закрылась у себя переодеться. Саша приняла эстафету, только начала процедуры, как на раковину выполз огромный таракан. Саша взвизгнула, бросила в раковину расчёской, таракан неохотно уполз обратно. Инна Игнатовна, стараясь не запачкать деловой костюм, расставляла завтрак на столе. Сергей Сергеевич, отражаясь в платяном шкафу, закончил завязывать галстук. Сквозь дребезжание песенок Дашиного ноутбука и ор фена за дверью ванной прорывалось буйство соседа из квартиры выше этажом. Его звали Ростислав, в околотке более известен как Штопор. Ростислав пил пятую неделю, жена ушла три с половиной назад, забрала все ключи, закрыла квартиру, недооценив находчивость не поправленного человека. Был у Штопора способ: верные друзья из беседки приносили под окна водку, Славка свешивал из своего, что на третьем этаже, хорошей длины бечёвку, те привязывали бутылку и отпускали навстречу судьбе, а там вытянет или разобьёт о стену треморными ручонками – это как повезёт. В обмен получали сброшенную наличность, когда та закончилась – разные предметы от миксера до телевизора, надо думать, преимущественно на запчасти. Но вот уж давненько не падали вещи из окон, а верные товарищи сидели в беседке спинами к Славкиному дому и не оборачивались.

Случилось это несколькими часами ранее описанного выше приготовления семьи Быткиных к утренней трапезе.

Вечерело, близились третьи сутки, как Славка Штопор без опохмела, он лежал на старом диване, мокром от пота. Пальцы рук и ног то сжимались, то разжимались, телом овладела сильнейшая дрожь, знобило, жарило, по сердцу барабанил со всей отмаши дичайший страх. Водя распахнутыми глазными яблоками по сторонам, Штопор вслушивался. И только ему одному было слышно, как под плинтусом на кухне назревает необычайное. Из неизведанного доселе человеческой науке микромира в наш, грешный, стремительно вырастал невидимый экипаж существ, что по развитию ментальному, технологическому и духовному превосходили Славку Штопора во много-много раз. Они предсказали в науке у себя на родине возможное присутствие разумной жизни на планете Земля. Более того, они верили, что человеческая раса – это наивысший разум во Вселенной, и придавали в своих описаниях людям божественные черты. Мир их был ярким, лёгким и воздушным, они парили по нему, занимаясь науками, искусствами и даже волшебством. Штопор чувствовал эту лёгкость обнажёнными нервами, «лёгкость» притрагивалась к нервам, и они дёргались, как струны. Далёкий, фантастический мир надвигался…Он шептал, смеялся, спорил, спрашивал, окликал… Он пел на неведомом языке, который медленно расшифровывал отекающий мозг Ростислава. И вот уже глубокой ночью, в окрестностях Часа Быка, к Штопору явился голос, ясный, мужской, говоривший по-русски:

– Приветствуем тебя, о Человек! Мы пришли с благими намерениями! Мы готовы предстать пред тобой, вступить в контакт, надеемся, мы будем полезны тебе, о Человек! Наши скромные познания воздадим к ногам твоим, как дары, в надежде, что послужат они тебе только во благо!

Штопор прикусил язык, мурашки волнами рассекали его мокрое тело, он не смел двинуться, даже вдохнуть, слух улавливал каждое шевеление воздуха. Голос, говоривший с ним, будто сбился, стал с кем-то переговариваться на непонятном языке. Появились ещё голоса, один тоже мужской, отрывистый, гулкий, и женский, тоненький чрезвычайно. На фоне что-то всё время звенело, шуршало и пикало. Штопор, пытаясь успокоиться, закрыл глаза и перед взором его развернулась картина, где он оказался в космическом корабле, напичканном мерцающими лампочками, а по воздуху перемещались натуральные феи. Эти феи были почти прозрачными, лишь ободки их крыльев отдавали розовым, а тела периодически начинали играть золотыми переливами. Их прозрачные лица внушали свет, теплый, мягкий, хотя глаза его не видели, но внутренним взором он воспринимался отчётливо. Заиграла нежная музыка, зашуршала одежда: феи неожиданно превратились в людей, на них были надеты смешные комбинезоны, словно из фольги, на головах круглые, прозрачные скафандры, руки в жидких перчатках, которые повисали, как капли, если руки были опущены, но тут же принимали форму кисти при её малейшем движении, на ногах такие же «капли», принимающие форму ступни. Один из них сказал на чистом русском: