Василий Щепетнев - Дым Отечества

Но сейчас им грозил не Мальстрем. Вообще, неизвестно, грозит ли что-нибудь вообще. Но если неизвестно – считай, опасно.

– Где? – спросил первым делом Лобанов. Действительно, сфера велика, звёзд много, поди, сыщи нужную.

Фомин пальцем показывать не стал, назвал координаты.

Здесь.

– Ага, – быстро сориентировался Лобанов. – Вижу. Перемещается, – он прильнул к окулярам стереотелескопа. – Э, да оно совсем близко.

Ванштейн взял отводные окуляры. Фомину оставалось смотреть глазами. Или в бинокль.

Он пробовал и так и этак. В бинокль «оно» было уже не точкой, но диском. Действительно, близко. Но как близко?

– Сто сорок километров по оптическому дальномеру, – ответил на невысказанный вопрос Лобанов.

Стереотелескоп имел несколько объективов, разнесенных по поверхности «Королёва». Меняя базу, можно определить расстояние до объекта – если оно, это расстояние, было невелико. Но что оно настолько невелико…

– Вектор движения – ноль девяносто пять. Скорость сближения – двадцать два метра в секунду, – «метра» Лобанов выделил особо. В космосе считают на метры не так уж часто.

– Время подумать, стало быть, есть, – сказал Командор.

Он вошёл не то, чтобы незаметно (хороша была бы команда, не заметившая своего Командора) – но так, чтобы все поняли: занимайтесь своими делами, не отвлекайтесь на ритуальное выпячивание груди и выпучивание глаз.

– Выслать навстречу катер? – спросил, а, вернее, предложил Ванштейн.

– Катер? – Командор и в самом деле достал свой знаменитый портсигар. Однако! – Катер выслать можно. Отчего ж не выслать. И почёт, и уважение. Но – погодим. Боевая тревога номер два.

«Королёв» создали не только трижды надежным. По старой традиции он был кораблем двойного назначения. В мирное время мирным, а в военное, или неясное – военным. Конечно, военного времени быть не должно, Союз Советских Коммунистических Республик – оплот мира во всем мире. Но мало ли что взбредет в голову какому-нибудь взбесившемуся мелкому буржуа из окраинных стран? Во всяком случае, мощь залпового удара «Королёва» оценивалась в четыре хиры. Это, конечно, за счёт гатрамонного двигателя. Но и оружие калибром поменьше на борту имелось. Традиция.

Ванштейн продублировал команду Командора, и Фомин представил, как люди занимают места боевого расчёта. А как не представить, если тревоги, правда, учебные, проводились три раза в месяц во время всего полёта?

Место Фомина было именно здесь, рядом с Командором. Отвечать за исправность всех механизмов и за устранение полученных в бою повреждений в меру возможностей и более.

А ещё – это уже негласно – напоминать, какие, собственно, механизмы есть на крейсере и на что они способны в бою. Потому что механизмов (а под механизмом подразумевалось всё неодушевленное) на крейсере много, и одно перечисление их, напечатанное на «вечной» бумаге, занимает несколько толстых томов, поди, вспомни, на что способен в военное время «утилизатор палубный, распределительно-распределённый». А от него, быть может, судьба сражения зависит.

– Способ перемещения объекта неизвестен, – сказал Ванштейн. – Реактивный след не зафиксирован.

При разладе электронике и ступоре Цифруши это не удивительно. Или Шар использует гравитационные двигатели? За три года создали?

– Активировать активную броню, – скомандовал Командор. Маслит маслянистое масло, но так уж повелось – броню активируют, даже активную.

– Есть активировать активную броню, – донёсся голос Бардзимашвили из звуководной трубы, и, спустя пять секунд:

– Активная броня активирована штатно.

Активирована-то активирована, а вот как проявит в деле, если до дела дойдет? В полёте не подвела, иначе и полет был бы невозможен – любое столкновение с метеоритом, даже крохотным, на эр-скорости (эр – значит релятивистская) высвобождает массу энергии, массу, помноженную на квадрат скорости пополам. Броня эту энергию переводит на счёт «Королёва», подпитывая всепожирающую гатрамонную топку. Но сейчас – как знать. Радуйся тому, что есть. Активировалась – уже хорошо.

На оптэкране (электронный функционировал нештатно, иными словами – крайне ненадёжно) виден был шарик. Простой такой шарик, светло-серый. Тоже, верно, окутан бронёй. Симптом не самый приятный. Или он изначально таков, шарик?

– Скорость сближения – двадцать один метр в секунду, расстояние – сто девятнадцать километров, – объявил Ванштейн.

Шарик плыл, словно мыльный пузырь. Ну, как лопнет?