Олег Шовкуненко - Битва во мгле. Книга первая. Во имя долга и чести

Неуверенной походкой Жерес подковылял к перилам набережной и глянул на темную воду, именно туда, где мог бесславно окончить свою жизнь главный «головорез».

«Ну и денек! Все вокруг сошли с ума, или только я один?» – подумал майор, с наслаждением вдыхая живительную утреннюю прохладу.

Каждый, кто когда-либо играл в политику, может вспомнить тишину и умиротворение, царящее перед помпезными зданиями правительственных администраций, министерств или штабов. Аккуратно подстриженные лужайки, журчащие фонтаны, шелест флагов и солнечные блики, играющие на кузовах выстроившихся, как на параде, новеньких авто. Все безукоризненно, чинно и безмятежно. Ничто не подскажет постороннему глазу, что именно за такими благопристойными стенами замышляется большинство самых черных дел, стоящих жизни миллионам людей. Солдаты умирают на полях сражений, женщины и дети – на улицах родных городов, а все только потому, что какому-то зажравшемуся чинуше не хватило власти, нефти, золота или попросту мозгов.

Именно эти мысли посетили отставника Жереса, который, жмурясь от полуденного солнца, закрыл за собой дверь министерства обороны. Он расправил широкие плечи, взъерошил слегка тронутые сединой черные волосы, втянул потерявший былую твердость живот и со своим всегдашним оптимизмом отметил, что хорошо сбросить два десятка годков, вновь почувствовать себя свободным, молодым и полностью ШТАТСКИМ.

Только что Кристиан посетил настоящий международный прием, да еще устроенный в его честь. Мероприятие удалось на славу! Сам премьер-министр был готов лично задушить Жереса, а испанский посланник почему-то все время держался от него на противоположном конце зала. Программа раута не подкачала. Выступая перед высокопоставленной аудиторией, начальник штаба подробно ознакомил всех с ходом маленькой войны в самом центре Европы и с ее глубоко раскаивающимся инициатором. Затем стороны обменялись взаимными претензиями, пожеланиями и уверениями. Под занавес, в целях укрепления добрососедских отношений, произошло торжественное наказание виновника торжества – разжалование некомпетентного майора. Кристиан мужественно перенес это испытание. А дабы не поддаваться хандре, он во время траурной церемонии поднимал себе настроение, вспоминая кружевные стринги дона Санчеса, в которых тот гасал по зданию посольства не помня себя от страха.

«Подумать только, весь сыр-бор разгорелся из-за испорченного газона, дюжины разбитых стекол, двух десятков сожженных автомобилей и наполовину разрушенной резиденции! Да, разумеется, имелись раненые, но жертв среди испанцев нам все-таки удалось избежать, – размышлял Жерес, направляясь к своему изувеченному «Фокусу», колоритно оттеняющему пейзаж ближайшей автопарковки. – Или все дело в экстравагантном нижнем белье испанского посланника?»

Открывать дверцу легкового автомобиля при посадке в него – весьма обременительно и абсолютно непрактично. Куда шикарней плюхнуться на сиденье сквозь совершенно свободный дверной проем, а затем водрузить на место покореженную дверь, которая до этого мирно себе стояла снаружи, прислоненная к переднему крылу. Процесс закрывания считается полностью завершенным, когда измятый, лишенный остекления кусок металла надежно закрепляется обычным брючным ремнем. «О, да! Это истинный стиль крутого пилота!» – гордо произнес про себя Кристиан, отвечая на немой вопрос полицейского, который с нескрываемым интересом наблюдал за приготовлениями майора. Дабы не вводить во искушение добросовестного служителя порядка, майор поспешил поддать газку и, душераздирающе визжа трущейся о кузов покрышкой, скрыться за поворотом.

Погруженный в свои мысли, Жерес ехал наугад. Бульвар, площадь, перекресток, снова бульвар… Он очнулся только тогда, когда впереди замаячили знакомые архитектурные очертания. «Центральный военный госпиталь» – гласила табличка на фасаде. Интересно, что после всех ударов судьбы майор постоянно оказывался в нежных и добрых руках Катрин. И неважно: пуля в животе или рана в душе, – она всегда умело справлялась и с тем, и с другим. Кристиан воскресил в памяти их первую встречу.

Она возникла как мираж, как дивное видение измученного горячкой сознания. Последнее, что до этого помнил тогда еще капитан Жерес, был борт транспортного самолета. А дальше… дальше только мрак и холод. И вдруг, к нему вернулся теплый, живительный свет, принеся с собой это нежное создание. Девушка в ладно пригнанной медицинской робе сидела на краю его кровати и что-то сосредоточенно писала в большом черном блокноте.