Рутра Пасхов - You РА

– Юра, – он обнял его по-отечески за плечо, – вижу, улыбка твоя несет тень печали. Нельзя с тяжелым сердцем в небеса. Выкладывай.

– В небеса?

– Вот и теперь… О чем твои мысли? Так и технически нельзя. Ты чего-то боишься, чему-то не доверяешь?

– Сергей Павлович, пожалуй, вам-то я открыто уж точно могу сказать, хотя и оказанная честь мне быть первым, и страх за то, что откровенным буду, за решение ваше…

Королев посмотрел на него, чуть нагнув голову набок, задумчиво, вопросительно.

– За решение ваше… – он немного замялся, потом все же, не убирая свою лучезарную улыбку, виновато произнес, – конечно же, я не хотел бы его изменения, но, когда стоишь перед таким выбором, без откровения никак.

Главный конструктор взял его под локоть, отвел чуть в сторону, посмотрел в том же ракурсе на него, теперь уже требовательно.

– Выкладывай, дружище.

– Ну… не хотелось мне показывать страх. Нет, это не страх. Скорее озабоченность.

Слова Гагарина несли иной смысл, нежели выражение его лица, с него не сходила его природная улыбка.

– Боец, четко, в чем дело? – тоже улыбнувшись, спросил Королев, намекая не только на дружеский интерес.

– Сергей Павлович, буду откровенен, ведь уже почти не секрет, что все озабочены одной проблемой: что будет? Вынесет ли человек невесомость? Не пострадает ли его психика? Ведь ответов на большинство вопросов не знают даже ведущие специалисты.

– Хм, да, дружище, – Королев сглотнул слюну, чуть приподнял голову, устремил взгляд на потолок, – действительно многие всерьез полагают, что психика человека, по крайней мере первого, может не справиться с одиночеством в безбрежном космосе.

Потом он его подтянул слегка поближе и шепотом сказал:

– Этот вариант тоже учтен. Мы задумали страховку – придумали секретный код.

Теперь уже претендент на первого человека в космосе изменился в лице: оно стало вопросительным.

– Там будет секретный конверт с цифрой 125, – пояснил руководитель. – Это код для разблокировки ручного режима. Спецы посчитали, если человек адекватно сможет открыть конверт и ввести код, значит, он нормален, что ли. Ну вот как-то вот так. Хотя я, признаюсь, да и практически все, в тебе не сомневаюсь. Считаю это ненаучным. Так, страховка. Только, вижу, не это ты мне хотел сказать.

– От вашего проницательного взгляда не уйдешь.

– Выкладывай.

– Сергей Павлович, откровенно так откровенно, на кону честь страны, наша честь, моя…

Руководитель полета одернул его строго. Старший лейтенант выпрямился, почти «смирно», и все же улыбка и взгляд говорили больше об обращении сына к отцу, чем к старшему по званию.

– Сергей Павлович, я прекрасно понимаю, что вернуться из полета к звездам можно на колеснице славы, но так же легко и в летающем саркофаге. Поэтому хочу оставить письмо жене Валентине.

– Понимаю озабоченность, вот это и говорит о факте твоей нормальности, так скажем. Выкладывай, что пишешь.

Юрий достал письмо, протянул немного смущенно руководителю.

– Даешь прочесть?

– Да, я вам не только доверяю, я… мне так легче будет.

– Ну, Юра, я не понял!

– Да никаких отступлений, только вы же понимаете, столько лет… и дите…

Королев развернул лист, стал читать про себя: «В технику я верю полностью. Она подвести не должна. Но бывает ведь, что на ровном месте человек падает и ломает себе шею. Здесь тоже может что-нибудь случиться». Он быстренько пробежался по написанному, потом посмотрел заботливо на будущего героя, моргнул обоими глазами, кивнул, положил письмо во внутренний карман.

Это письмо Валентине Ивановне передали семь лет спустя. Уже после трагической гибели героя, в 1968 году.

3 апреля 1961 года Сергей Павлович Королев с группой специалистов вылетел на полигон. На космическом аппарате ЗКА №3 (будущем космическом корабле «Восток-1») проводились заключительные операции для стыковки с ракетой-носителем.

В тот же день космонавтов Гагарина и Титова в последний раз одели в резервные скафандры, чтобы заснять на пленку, как они забираются в «Восток-1». Будущие покорители космоса по очереди произносили прощальные речи у подножия пусковой башни.

…12 апреля 1961 года в 7.30 С.П. Королев поинтересовался о самочувствии у Ю.А. Гагарина…

…двадцатиминутная готовность…

…у Гагарина пульс – 64, дыхание – 24…