Арина Тимофеева - Экспедиция

– Может позвать ваших родных? Они вас ждут, – продолжила она.

– Хорошо, кхе-кхе… пожалуйста, когда я уйду, – в этот момент он просмотрел наверх (он не любил говорить о смерти), – передайте это письмо моей дочери.

– Конечно, но вы не отчаивайтесь, – проговорила помощница врача с грустной улыбкой.

Ей всегда было тяжело прощаться с людьми, с такими милыми, общительными, но несмотря на это, ей нравилась ее работа. Она любила дарить добро умирающим, хотя сама потом неделями не могла спокойно уснуть: рыдала в подушку. Вот и сейчас, еле сдерживая слезы, Лиза медленно шла к двери палаты, чтобы позвать родных астрофизика Звездного.

– Александр Евгеньевич просит вас к себе, – произнесла медсестра, приглашая молодых людей внутрь.

Поддерживая за плечо хрупкую на вид девушку, явно уставший парень пропустил ее вперед.

– Папа, папочка, – закричала Венера, вырываясь из объятий и бросаясь к кровати больного.

– Венька, доченька моя, – прошептал ее отец, вытирая капельки слез, льющиеся из ее ясных голубых глаз.

– Послушай, – продолжил он, гладя её по голове, – выполни мою просьбу … не отступай от своей мечты. Ты сможешь всего добиться, ты мой маленький гений.

– Хорошо, папа. Я люблю тебя, не покидай меня! – почти прокричала девушка, рыдая.

Ее слезы капали прямо на подол школьного платья, простыню кушетки, пол.

– Дима, позаботься о своей сестре, отправь ее в … – не закончил их отец, задыхаясь.

Его жизнь подошла к концу. Кардиомонитор, измерявший биение сердца больного, закричал пронзительным писком.

– Папа! Нет! – произнесла в шоке Венера.

– Немедленно выйдите из палаты. Григорий Валерьевич, срочно! – позвала врача Лиза.

Заряжай … разряд … еще … разряд …

– Папочка! Папа! – закричала его дочь, вырываясь из рук своего брата.

– Нам нужно идти, – холодным и уставшим голосом сказал Дима. – М ы не сможем ему помочь.

Оказавшись в коридоре, девушка, не переставая плакать, уткнулась мокрым от слез лицом брату в плечо. Молодые люди еще долго сидели на больничной скамейке в ожидании чуда. Врачи все пытались вернуть их отца к жизни, но так и не смогли ничего сделать. Только Лиза, вспомнив просьбу больного, незаметно выскользнула из палаты и с трепещущим от волнения сердцем направилась к убитым горем детям.

– Извините, я понимаю, сейчас не до меня, но Александр Евгеньевич оставил вам письмо…

Я резко проснулась. Меня всю трясло. Я судорожно пыталась высвободиться из спального мешка, но ничего не получалось. Наконец, на десятую попытку я расстегнула прочную ткань и вылетела из этой импровизированной кровати. Пытаясь успокоить разбушевавшееся сердце, я выглянула в иллюминатор.

– Вдох… выдох… – повторяла я раз за разом, рассматривая Землю с высоты 400 километров.

Как только мы пристыковались к МКС-1, этот сон снился мне почти каждую ночь. И переживая все снова и снова, я не забываю то, что произошло с отцом. Мне не становится легче, грусть не отступает. Иногда кажется, что я, словно птица в клетке, стараюсь выбраться из плена воспоминаний, но ничего не получается, поэтому, чтобы окончательно не затеряться в них, я начинаю вспоминать события прошедших дней: радостная встреча с космонавтами из разных стран, уже живущими на станции, искренние восторги моего экипажа от целого дня работы в космосе, непродолжительные разговоры в свободное время о наших дальнейших действиях в будущем космическом полете.

Но, наверно, о чем я больше всего думаю и напоминаю себе, так это о Михаиле. Когда в очередной раз меня накрыло волной пережитого ужаса и страха, он помог мне прогнать их. Я помню, что во сне смотрела, как папа держал в последний раз меня за руку, и потом как резко расслабил ее, словно очень сильно устал и держать ее был уже не в силах. Моя душа медленно рвалась на мелкие кусочки, причиняя столько боли, сколько я никогда не испытывала, и вот, когда терзаться уже было не чему, я закричала. После этого, все происходило очень стремительно: двери моей каюты открылись, и в них показался Сохин. Он помог мне выпутаться из ненавистного мешка и прижал к себе, успокаивая. Его рука ласково гладила меня по голове, перебирая темные короткие волосы. А сам он говорил:

– Не бойся, Веня. Это в прошлом. Оставь после него только хорошие воспоминания. Ты не можешь терзаться вечно. Тише, ты со мной.

Мы стояли, насколько это было возможно в невесомости, очень близко. Он прижимал меня к себе, стараясь отогнать ужасные мысли. Не знаю, как долго Миша был со мной, потому что вскоре я уснула в его объятиях.