Алексей Ракитин - Дорога на Даннемору (СИ)

Если мой неведомый мучитель и слышал сказанное, то ничем этого не выдал. Я покрутился в узком ложе, стараясь приподняться и заглянуть через остекление вниз. Не получилось. Зато я понял, что именно мешает мне двигаться: тело под коленями и в поясе оказалось крепко притянуто ремнями к ложементу, который, как я теперь догадался, являлся не чем иным, как катапультируемым креслом. Здорово! Обо мне, стало быть, позаботились. Осталось только понять кто и с какой целью…

Не успел я как следует обмозговать сделанное открытие, как неожиданно в мою узкую кабину проник свет звезды. Не сказать, чтоб очень яркий, но вполне достаточный для того, чтобы окружавшие предметы отбросили тень. Стало быть… гм-м… стало быть, я находился вовсе не в межзвёздном пространстве, а внутри какой-то системы и коли раньше света звезды я не видел, значит… значит, что-то его от меня загораживало.

Я рванулся из своего кресла и ударился шлемом о стекло. Однако, у самого края стеклянного колпака я увидел то, что и рассчитывал увидеть: подо мной находилось довольно крупное небесное тело. Селенитного типа, без атмосферы, испещрённое словно оспинами множеством разнокалиберных кратеров, однако, явно с твёрдой корой. Планетка побольше обычного астероида, хотя всё же небольшая. Во всяком случае мне хорошо был виден близкий, загибавшийся дугой, горизонт. Да-да, именно так, это не астероид, не обломок скалы, бесцельно кувыркающийся в космосе по случайной орбите, а что-то такое, смахивающее на приличную планету. Во всяком случае, это тело вращения, эллипсоид. Это уже хорошо. А у него должна быть устойчивая орбита, более-менее тяжёлое ядро, со всеми вытекающими из этого для меня последствиями…

Итак, две новости: хорошая и плохая. Хорошая — я не погибну, затерявшись в межзвёздной пустоте. Плохая новость — я разобьюсь при жёсткой посадке на неизвестную планету!

Здорово! Я приподнялся в своём кресле, наблюдая за движением испещерённой кратерами поверхности подо мною. Следовало признаться честно: пейзаж оказался мрачноват. Чёрно-серые разломы, похожие на овраги, извивались по поверхности планетоида, а выходы скальных пород торчали из отвалов грунта подобно скрюченным артрозом пальцам старика. Хотя, скорее всего, это всё же были вовсе не обычные скальные породы, вроде песчаника или гранита, а что-то типа пемзы, уж больно низким мне показался альбедо этого материала. Место явно нежилое! Сила тяжести небольшая, значит, ценных минеральных ресурсов тут нет; а потому, для людей этот чёрно-серый шарик интереса представить не может…

Везёт мне, как спасённому утопающему, захлебнувшемуся собственной слюной.

Наблюдая за планетоидом, я сделал ещё кое-какие открытия. Странная капсула, в которой я находился, явно летела над поверхностью небесного тела и по идее, не должна была угодить в него в результате прямого столкновения. Это умозаключение, конечно, порадовало меня. Однако, я не сомневался в том, что и в космос улететь нам никак не удастся: планетоид уже захватил «торпиллёр» своим притяжением и мы непременно в него воткнёмся. Причём, скоро. Либо на этом витке, либо на следующем. Так что особенно радоваться не приходилось.

По мере приближения к поверхности, проступали детали, делавшие пейзаж всё более непривлекательным: в расселинах залегли чёрные непроглядные тени, такие же чернильные тени отбрасывали на окружавший ландшафт возвышенности. Настоящий мир смерти! Интересно, какова же скорость сближения с поверхностью? Явно, что не очень большая, но вполне достаточная для того, чтобы при пятидесятикратной перегрузке в момент удара у меня лопнула аорта.

Если поначалу поверхность небесного тела можно было видеть лишь в самом низу остекления кабины, да и то в том случае, если приподнимать голову, то очень скоро всё изменилось. Планетоид приблизился, теперь его пепельно-серые скалы оказались прекрасно видны при повороте головы как налево, так и направо. Звёздное небо, обнимавшее меня со всех сторон, теперь ушло вверх, и сделалось похожим на купол шатра.

Никакой паники я не испытывал. Даже сам удивился такой равнодушно-холодной реакции на по-настоящему опасную ситуацию. Возможно, сказывались последствия пребывания в сумасшедшем доме. Там ведь меня поили разной дрянью и потому некую заторможенность в моём восприятии окружающего мира нельзя было исключать. Во всяком случае в моём сознании чётко зафиксировался конец этого полёта: я ясно понимал, что лечу навстречу смерти, но оставался при этом очень спокоен. Уверен, в ту минуту мой пульс ничуть не вырос.