Фрэнк Херберт - Жертвенная звезда [litres]

Они слились в одну линию, и Чео открыл люк перескока.

– Пора! – скомандовал он паленки.

Кто воспринимает реальность через призму слов, тот живет в мире грез.

Макки слышал, как пан-спекки отдал команду, и в стене сферы калебана стремительно возник портал люка перескока. Отверстие заняло значительную часть стены, залив пурпурный полумрак ярким дневным светом, в лучах которого резко выделялись две фигуры – паленки и пан-спекки, Чео.

Раструб стал расширяться, принимая угрожающие размеры и поглощая и без того тесное пространство. Энергия, выделявшаяся по краям воронки, расшвыряла в стороны солдат, охранявших сферу. До того, как они успели прийти в себя, в отверстие просунулась рука паленки с бичом и нанесла первый удар.

Макки затаил дыхание, когда вокруг калебана возник огромный сноп зеленых и золотистых искр. Золотистых! Бич опустился еще раз. Еще больше искр, которые сверкали, падали на пол и гасли.

– Стойте! – крикнул Макки охранникам, которые пришли в себя и приготовились к атаке. Макки не хотел новых потерь в случае непредвиденного закрытия люка перескока. Солдаты нерешительно остановились.

Паленки снова опустил бич.

Искры вспыхнули и погасли.

– Фэнни Мэй! – окликнул калебана Макки.

– Я отвечаю, – произнес калебан. Макки ощутил, что его бросило в жар, но эмоция в голосе была безмятежной и успокаивающей… и очень мощной.

Охрана все еще колебалась; внимание охранников металось между Макки и рукой паленки, продолжающего свою злобную игру с бичом. После каждого удара помещение сферы усеивали золотистые искры.

– Расскажи мне о своей субстанции, Фэнни Мэй, – попросил Макки.

– Моя субстанция растет, – ответил калебан. – Вы даете мне энергию и доброту. Я возвращаю любовь за любовь и любовь за ненависть. Ты даешь мне для этого силы, Макки.

– Расскажи мне о разрыве непрерывности, – сказал Макки.

– Разрыв отдалился! – В голосе калебана слышалось воодушевление. – Я не вижу узла соединения для разрыва! Мои коллеги вернутся в любви.

Макки облегченно вздохнул. Все работало. Но каждое слово калебана дышало невыносимым жаром – впрочем, и это тоже было свидетельством успеха. Макки промокнул потный лоб.

Бич продолжал подниматься и падать.

– Сдавайся, Чео! – крикнул Макки. – Ты проиграл. – Он посмотрел на Чео через отверстие люка. – Мы кормим ее быстрее, чем вы истощаете ее вещество.

Чео отдал приказ паленки. Рука с бичом исчезла.

– Фэнни Мэй! – позвал калебана пан-спекки.

Ответа не было, но Макки уловил волну жалости.

Неужели она жалеет Чео? – с удивлением подумал Макки.

– Я приказываю тебе отвечать мне, калебан! – проревел Чео. – Твой хозяин велит тебе подчиняться!

– Я подчиняюсь только держателю контракта, – ответил калебан, – а у тебя нет соединения с держателем контракта.

– Она приказала тебе подчиняться мне!

Макки перестал дышать, ожидая момента, когда надо будет действовать. Все должно быть исполнено с прецизионной точностью. Один раз, в виде исключения, калебан выразился по этому поводу очень ясно. В смысле сообщения практически не было сомнений. « Эбниз вбирает в себя все линии своего мира ». Именно это сказала Фэнни Мэй, и суть сказанного казалась Макки совершенно прозрачной. Когда Фэнни Мэй призовет Эбниз… должно совершиться жертвоприношение. Эбниз придется умереть, и ее мир умрет вместе с ней.

– Твой контракт! – продолжал настаивать Чео.

– Новая интенсивность отклоняет контракт, – сказал калебан. – На этом новом отрезке ты должен называть меня Фионой. Это имя любви, которое я приняла от Макки. Фиона…

– Макки, что ты сделал? – требовательно спросил Чео. Он положил руку на панель управления S-глазом. – Почему она не реагирует на бичевание?

– Она никогда по-настоящему не реагировала на бичевание, – ответил Макки. – Она реагировала на насилие и ненависть, которые шли рука об руку с бичеванием. Бич служил лишь своего рода фокусирующим инструментом. Он помещал все насилие и всю ненависть в единственный уязвимый…

– … узел, – подсказал калебан. – Уязвимый узел.

– И это лишало ее энергии, – снова заговорил Макки. – Она производит эмоции с помощью энергии, ты же знаешь. Это требует много пищи. Она сама – почти чистая эмоция, чистое творение, и именно на этом творении держится вся вселенная, Чео.

Где Эбниз? – подумал Макки.

Чео сделал знак паленки, но передумал, когда Макки сказал: