Михаил Пухов - Путь к Земле («Кон-Тики»)

Внезапно перед моим мысленным взором встало лицо Коршунова в момент вчерашнего разговора. «Ты штурман, назначай точное время!» Неужели это новая шутка?!

Ну ладно, подумал я, посмотрим, кто будет смеяться последним. Вы изволите шутить, Лунный Коршун, пожалуйста. Не будем вам мешать в ваших невинных забавах! Взлетайте, садитесь, делайте что хотите. Вы, очевидно, рассчитываете, что штурман с исказившимся от страха лицом будет хватать вас за руки и несвязно лопотать: «Станция, станция!..» Нет уж, не будет этого! Вот если вы все-таки стартуете – в чем я сильно сомневаюсь, – тогда, быть может, штурман и намекнет тактично, что, дескать, поезд давно ушел! И, значит, пора возвращаться, иначе никакая «золотая пропорция» вам не поможет! Вот потом и позируйте перед объективами!

Он ступил на лесенку в тот самый момент, когда «Юрий Гагарин проходил точно над нашими головами. До телевидения, кажется, тоже дошло: одна из камер уставилась прямо в зенит. Коршунов, как ни в чем не бывало, занял свое место, опустил прозрачный верх. Зашипели баллоны, наполняя кабину воздухом. Через минуту он поднял забрало шлема. Я последовал его примеру. В кабине было прохладно, воздух еще хранил в себе память о своем жидком прошлом.

– Прощайся с этой луной, штурман! – произнес Коршунов, посмотрев на часы. Стрелки – а часы у него стрелочные, как у всех космонавтов, – сошлись в верхней точке циферблата. – Двенадцать ноль-ноль!..

И он нажал стартер! За прозрачным колпаком взметнулось пламя, двигатель загремел, и «Кон-Тики» ринулся в небо. Лицо у Коршунова было счастливое; неужели он ни о чем не подозревал? Мне даже стало его жалко, но что делать? Я открыл было рот – сообщить, что пора возвращаться (а «Гагарин» уже опускался к восточному горизонту), как вдруг…

«Кон-Тики» сильно тряхнуло, и, сверкая в лучах Солнца, от корабля веером полетели три трубчатые конструкции – наши посадочные опоры! Коршунов отстрелил шасси! Теперь нам оставался только один путь – вверх, на орбиту!..

– Прощайся с этой луной, штурман! – покрывая гром двигателя, прокричал Коршунов. – Эти сто килограммов больше нам не нужны! Пусть они остаются, а мы пойдем дальше!..

Он воздел руку кверху и, конечно, ушиб пальцы о крышу кабины. Сказать я ничего не мог – во всяком случае, ничего связного. Маршевый двигатель победно гремел.

– Станция… – бормотал я. – Но станция… Станция…

Перегрузка не давала мне шевельнуть даже пальцем, не то что рукой. Кажется, я пытался показывать ему глазами, но тщетно! Вертикальная черточка «Юрия Гагарина» застыла над горизонтом. Мы не набрали и половины орбитальной скорости, а станция ушла уже километров на двести и все еще удалялась!

Наконец Коршунов уловил мое беспокойство. Какое-то время он молча смотрел вперед. Конечно, он сразу все понял, но ничем не дал понять, что ситуация его встревожила.

– Держись, штурман! – прокричал он. – Обратного пути нет! Мы догоним ее, даю слово!..

Перегрузка заметно усилилась, мне стало нехорошо. Но когда двигатель умолк и мы вышли на орбиту «Гагарина», тот по-прежнему висел над горизонтом далеко впереди, а топлива в баках «Кон-Тики» оставалось всего 40 кг!

Возьми себя в руки, сказал я себе, мы на орбите, ничего страшного нам не грозит. Ну, пришлют в крайнем случае спасательный катер. И опять подстроят какую-нибудь веселенькую телепередачку…

Но Коршунова, видимо, такие проблемы не волновали. Он долго изучал станцию в свой любимый 15-кратный бинокль.

– До нее двести пятьдесят километров, – сказал он наконец, передавая бинокль мне. Выглядел «ЮГ» внушительно – этакая 600-метровая, парящая в пустоте башня, ощетинившаяся антеннами и солнечными батареями. – Идти на нее в лоб бессмысленно, не хватит никакого топлива. С десяти километров я бы еще рискнул, но не более… Постой, высота у нас пятьдесят, если не ошибаюсь?.. – И вдруг он засмеялся. – Знаешь, штурман, какой закон для нас сейчас самый главный? Пятью пять – двадцать пять!..

Он смотрел на меня и улыбался. И, как я понял, на сей раз вовсе не из-за выражения моего лица; просто он нашел выход и радовался, что это ему удалось.

– Пятью пять – двадцать пять! – победоносно повторил он. – Мы пойдем обходным путем, штурман! Не будь я Лунный Коршун, если через два часа мы не постучимся в двери этого небесного замка!..

– Ты что, Михаил?! – закричал на этот раз уже я.

– Не нервничай, штурман, – отпарировал Коршунов. – Я знаю, что делаю.