Джон Де Ченси: Автострада запредельности

Скверный роллер выглядел весьма противно, на нем были, словно проказа, омерзительные белые пятна кристаллизации. С этого момента каждый метр, который он проедет, будет для него риском. Неважно, я был почти уверен, что неподалеку есть мастерская. Мы поставим запасной и не станем думать о том, каким плохим был прежний роллер.

Я стоял на краю стоянки, проверяя, как нам отсюда в случае чего бежать. Привычка. Еще одна автострада пересекала здесь дорогу № 22 , еще одна дорога, связанная с лесопилкой, а может быть, это просто была, судя по виду, кроличья тропа. Мне трудно было сказать, что это было на самом деле. У Сэма была дорога, по которой он смог бы выехать в случае внезапной необходимости, но только в том случае, если никто не встанет рядом, блокируя ему дорогу. Судя, однако, по внешнему виду всех этих машинок, ему не составит труда спихнуть какую-нибудь из них в сторону, если понадобится. Чтобы оценить, насколько крутой Сэм, надо видеть его рядом с вашей маленькой четырехколесной машинежкой.

Я включил связь на ключе Сэма, продолговатой оранжевой коробочке, в которой есть радио среди всего прочего.

— О'кей, Сэм, похоже, мы тут останемся на ночь. С тобой все будет в порядке?

— Конечно, желаю хорошо провести время. И время от времени вызывайте меня. Оставь канал связи открытым.

— Хорошо. Я потом поговорю с тобой, когда мы поедим и проглотим пару кружек чего-нибудь холодненького, нам надо очень о многом поговорить.

— Отлично.

Я выключил пока что радио. Возле меня была Сьюзен, которая покачивала головой и цокала языком.

— Бедный Сэм, — сказала она.

— Чего?

— Он всегда остается на улице, ведь так? Это так грустно… Я снова включил радио.

— Ты слышал, Сэм? Сьюзи думает, что тебе тут будет одиноко и скучно, если ты останешься один на улице. Она так беспокоится о тебе.

— Хм! О господи, что ей за меня тревожиться!

Сьюзен покраснела.

— Я не хотела… я имела в виду…

— У меня есть куча порнографических журналов, которые я еще не просмотрел, и еще… ну-ка, посмотрим… есть модель кораблика, которую я собираю в бутылке… надо еще написать благодарственные письма всем, кто прислал мне новые мыло и мочалку… надо бы и голову помыть… и, кроме того, я всегда могу заняться онанизмом…

Сьюзен с мукой поморщилась.

— Господи, вы оба совершенно невозможны! — она засмеялась и побежала прочь.

— Добро пожаловать на Высокое Дерево!

— Спасибо! — сказал я ширококостному крупному мужчине во фланелевой рубашке, который сидел у конторки в фойе. — Хорошее имя для этой планеты.

Глаза его блеснули.

— Мы целую ночь не спали, чтобы его придумать.

Я осмотрел вестибюль. Огромное помещение высотой в два этажа, потолок с открытыми темными балками. Ковры были сделаны из сшитых вместе шкур животных, мебель казалась вся ручной работы. Все украшения были вроде как деревенского стиля, но с большим вкусом.

— Шикарно вы тут все устроили, — сказал я.

Он раздулся от гордости и широчайше мне ухмыльнулся.

— Спасибо! Это моя гордость и радость. Построил большую часть того, что вы тут видите, своими руками. — Он подмигнул. — Конечно, мне немножечко помогли.

— Что и говорить, вы здорово с этим справились. Я-то ожидал что-нибудь гораздо более примитивное на такой маленькой планетке, как эта.

— Это одно из самых сложных бревенчатых строений на Высоком Дереве, — сказал он мне. Потом показал вверх. — Я придумал эти консольные балки сам. С местным деревом можно делать черт знает что, понимаете? Оно крепкое, как железо — высокая прочность на изгиб и разрушение.

— Интересно.

Постепенно вестибюль наполнялся людьми, по большей части это была молодежь. Ребята хохотали, шутили, орали и шутливо поддавали друг друга плечом. Они пили из глиняных кружек, выплескивая пиво на доски пола. Толпа показалась мне избытком людей из бара, которые не нашли себе там места и выплеснулись в фойе. Бар назывался «Стрижающий меч».

— Я слышу, тут почти все говорят по-английски, — сказал я.

— У нас тут по большей части и живут потомки англичане, — ответил он. — Англичане, канадцы, австралийцы, куча ирландцев и прочие английские породы. Вы сами будете из американцев?

— Да, только уже так давно меня никто не называл американцем, и я сам отвык так думать о себе.

Он кивнул.

— Да, время идет вперед. Придет такой прекрасный день, и мы все станем «сабрами», как когда-то говорили в Израиле, то есть местными, аборигенами.

Он развернул ко мне регистрационную книгу.