Дэниел Абрахам - Странные Псы

— Кара? — то, как её имя прозвучало в его устах, говорило о том, что он хочет убедиться, что обращается к правильному человеку, а ещё о том, что он обращается к кому-то равному ему. Его глаза были мягкого коричневого оттенка. Она увидела в них печаль. — Меня зовут Уинстон.

— Я знаю, — сказала она, словно принимая извинения. Снимая с него бремя.

Он подвинулся, чтобы взглянуть на Ксана. Несколько секунд постоял молча. Вздохнул.

— Жаль, что я не могу ничего исправить. Я терял людей, которых раньше любил. Это было очень тяжело.

— Почему? — спросила она, и голос её прозвучал резче, чем она ожидала. Это было не то, о чём спрашивают. Она и сама не очень понимала, что имела в виду, кроме того, что какого дьявола кто-то может прийти на похороны её брата и рассказывать о собственной боли. Уинстон не стал уходить от вопроса, лишь поджал губы, словно обсасывал его. Пробовал на вкус.

— Потому что я ненавижу испытывать бессилие, — сказал он. — Я ненавижу вспоминать о том, что вселенная настолько огромней меня. И о том, что я не могу защищать людей всегда, — он снова подвинулся, и снова смотрел прямо на неё. Будто его действительно заботила её реакция на его объяснение. Она поняла, почему солдаты шли за ним. Почему все они его любили.

— Вы бы воспользовались возможностью всё это переиграть, — спросила она, — если бы могли? Если бы вы могли вернуть его обратно?

Может быть, он услышал что-то в её вопросе. Может быть, только потому, что он слушал её так внимательно. Он умолк, подумал.

— Я уверен, что да. Мне очень нужно, чтобы твоя семья была счастлива. Была частью того, что я здесь делаю.

— Захватываете Лаконию?

— И это и всё, что будет потом. Я хочу, чтобы люди были в безопасности. Не только здесь, а везде. Люди на Лаконии, не только те, что пришли со мной, а все мы — вот мой шанс это исполнить. И да, если бы я мог спасти твоего брата, я бы это сделал. Для него, для ваших родителей, для тебя. Если бы я мог взмахнуть волшебной палочкой и вернуться назад во времени, чтобы удержать его на краю дороги? Я сделал бы это.

— Вы убили солдата, который убил его. Разве он вам не нужен тоже?

— Не настолько, насколько нужно, чтобы ты и твоя семья знали, что твой брат значил для меня. Я здесь правительство. Я навязал вам это. Вашего разрешения я не спрашивал. И это налагает на меня обязательства. Это значит, я должен показать честность и уважение к нашим правилам, даже если это потребует от меня чего-то, чего я могу и не хотеть. Я не имею права идти на компромисс.

— Думаю, это я понимаю.

— Мы должны быть одним народом, — сказал он. — На Лаконии нет места племенам. Так пусть живут в Солнечной системе. Земля, Марс, Пояс. Мы здесь для того, чтобы это перерасти.

— Здесь всё будет иначе, — сказала Кара, и адмирал кивнул в знак того, что она прекрасно его поняла, потом тронул её за плечо и ушёл.

Сзади неё кто-то тихо заплакал. Она не стала оборачиваться, чтобы посмотреть кто это. Впервые с тех пор, как она вернулась домой, она чувствовала, что почти пришла в себя. Когда она положила руку на ногу Зана, как всегда делала, когда собиралась разбудить его, его тело было холодно.

— Всё будет хорошо, — сказала она. — Я знаю, как всё исправить.

Её родители были на кухне с Мари Тенненбаум, и у каждого — невысокий стакан с вином. Обычно её отец шутил о том что это винтаж, которому целых пятнадцать минут, но сейчас не было видно, чтобы он вообще замечал, что у него в руке. Ей стало грустно из-за этой потерянной шутки, потому что она говорила о том, насколько грустно ему.

— Что с ним будет ночью? — спросила Кара.

Мари моргнула и подалась назад, как будто Кара прокричала что-то грубое. Её отец не реагировал ни на что, просто на один градус повернул к ней лицо с застывшей на нём учтивой улыбкой. Мама была единственной, кто ответил.

— Ещё не время…

— Я знаю, что похороны завтра, — сказала Кара, — но непохоже, чтобы в городе нашлось место, где он может побыть до них. Он может остаться здесь? Это последняя ночь, когда у него будет такая возможность, поэтому он должен быть здесь. С нами.

Она говорила громче и настырнее, чем собиралась. Мари Тенненбаум не смотрела на неё, а вот остальные да. Глаза мамы были мёртвыми как у мамы-птицы.

— Конечно, — сказала мама. — Если это так важно для тебя, он может остаться здесь до похорон. Это было бы… было бы хорошо. Чтобы он был здесь.

А потом мама начала плакать, не в силах остановиться. Папа поставил вино, и всё с той же улыбкой вывел её прочь. На секунду Каре почудилось, что вот сейчас влетит Зан и спросит, что случилось с мамой, а потом она опять вспомнила. Она вернулась на улицу и встала на страже у тела. На всякий случай, если кто-то придёт и попробует забрать его, то она будет тут и скажет, что мама сказала нет.