Мишель Демют: Повести и рассказы

Брат Лезье шагнул к решеткам, закрывающим вход в склеп.

Утешение было всего лишь карой за какие-то прегрешения. Древние, голоса которых он слышал, были отнюдь не более проницательными психологами, чем многие из людей.

Медленно, с трудом передвигая ноги, израненный осколками времени, брат Лезье направился в часовню.

Ведомый древом света, пылавшим в центре его сознания, брат Доломар неторопливо шел к дому, окруженный рокотом невидимых барабанов.

Он шел очень медленно, и каждый последующий шаг давался ему с большим трудом, чем предыдущий, как будто ему навстречу дул сбивавший дыхание сумасшедший ветер.

Передатчик находился здесь. Он был совсем рядом. Могло ли случиться так, чтобы добровольцы Святого Ордена позволили себе бросить любопытный взгляд на живые силы лабиринта, на дверь в Иные миры? Оскорбление, более похожее на богохульство, пробудило гнев у брата Доломара. Но силы, противодействовавшие ему, с каждым мгновением становились все более и более действенными.

Когда он открыл глаза, с сожалением расставаясь с образом удивительного древа-факела, он увидел перед собой всего лишь обычный дом под звездным небом.

Никаких следов войны.

Никакого вихря света.

Его окликнул человеческий голос.

Он остановился.

Были ли те, кто осмелился воздвигнуть Врата на Земле, врагами? Можно ли было заранее исключить возможность прощения?

Подняв голову, брат Доломар увидел электрическую искру Сириуса. Там, в свете двух разноцветных солнц, плыла по своей орбите Афродита.

Потом он увидел множество ярких созвездий — Парус, Секстант, Индейца…

Сколько же есть во Вселенной миров, на которых человек когда-нибудь воздвигнет Врата…

Пусть даже после того, как ветры истории развеют — в соответствии с предсказаниями Жоржа Франсуа — память о Святой Церкви Экспансии, подобно тому, как это произошло с ее бывшим врагом, с ее старшей сестрой, католической церковью; после того, как о ней забудут, как забыли об Афинах и Византии, об Америке Вашингтона и разъединенной Европе, древней земле соборов и кельтских могильников, дольменов и легенд…

«Я иду, — подумал брат Доломар, — я иду, клянусь Святым Франсуа».

Подобно древнему крестоносцу, он должен был изгнать неверных из святого места. Где-то в глубине сознания в нем теплилось удивление этим лучистым облаком, обволакивавшим его, этим откровением. И вера его укрепилась многократно.

Теперь на него налетела буря. Он шатался, у него то и дело подкашивались ноги.

В поле его зрения снова очутился Сириус, затем он увидел белый дом и чьи-то силуэты. Похоже, что кто-то поджидал его.

Вокруг древа света вращались лица. Он различил лица брата Лезье, главного комиссара Полюса, офицера пацифийских частей, просившего запомнить его имя. Рядом с лицами он видел бледную оранжерейную растительность уровня Быка, пруды Уолдена-23, горные лилии, горечавки Шартреза…

Он попытался бежать, чтобы скорее достичь стеклянной стены и разбить, разнести ее на куски…

«Я иду…» Но теперь его мысли раздробились, их рассекли образы-лезвия. Возникли ложные воспоминания, странные существа-паразиты…

Паразиты… Да, это были именно они. Паразиты, бросившие в свое время вызов Святому Франсуа, теперь пытались отравить его сознание.

Значит, они боялись его. Святая Церковь не напрасно послала его на охваченную войной Землю. Он ринулся вперед, гневный, торжествующий. Страдающий и освобожденный.

Черная тень преградила ему путь.

Огромная глыба. Черная и блестящая.

Вокруг этой массы звезды бледнели, словно их свет должен был пробиваться сквозь пелену невидимого тумана.

Брат Доломар рухнул на колени.

Он не собирался молиться. Силы неожиданно изменили ему.

Древо света в его сознании, кажется, начало тускнеть.

Но он отныне не мог принять страх.

Когда тень протянула к нему черные холодные когти, впившиеся в его плоть, он вырвался и нанес ответный удар…

Ему был выдан мандат, согласно которому он должен был отправиться на Землю, чтобы сразиться с врагами Святого Франсуа, собиравшимися нести зло в Иные миры.

Он не мог отступить.

Шагнув вперед с бешенством и спокойствием, он пристально взглянул на того, кто противостоял ему.

Это был не камень, нет, скорее, это была вода, струящаяся по поверхности черного зеркала.

Нечто вроде базальтового глаза, в котором поблескивали миллионы слезинок.

Солнечный уголь, прожилок антимира, сгусток крови мертвой звезды, желчь вулкана.