Вадим Панов - Сверхновый Иерусалим

Илл. Matjaz Slanic

— Что это за скрип, чтоб тебе дюзу вывернуло? — недовольно спросил Дженкинс.

В действительности недовольство было наигранным, нужным для того, чтобы хоть что-то спросить, потому что во внутреннем эфире «Верной Минни» уже три минуты царила полная тишина, а Дженкинс не любил тишину при прохождении подпространства. Был у него неприятный переход по молодости лет, связанный с тишиной, поломавшимся гипером и тремя месяцами дрейфа у неисследованной звезды, и с тех пор во время переходов Дженкинс либо спал, либо говорил, либо слушал чужие разговоры: что угодно, лишь бы не проклятая тишина…

Ну а то, что вопрос получился строгим, так то случайность, да и не ответил бы Адиль Дауд, не услышь он в голосе Дженкинса недовольные нотки.

— Откуда взялся скрип?

— Нет никакого скрипа! — браво отозвался главный механик. Так по древнему, сложившемуся ещё в морском флоте порядку, называли на космических кораблях ответственных за машины и механизмы.

А поскольку уровень автоматизации на современных звездолётах зашкаливал за все разумные пределы, механик на «Верной Минни» служил один. Он же — главный.

— У меня всё, как часы работает.

— Прислушайся, — предложил Дженкинс.

— К чему?

— Просто: заткнись и прислушайся, чтоб тебе дюзу вывернуло.

— Я не могу просто прислушаться, кэп, — хихикнул в ответ Дауд. — У меня внутренние уши заменены на импланты, поэтому всякий раз, когда я слушаю, я совершаю высокотехнологичное действие…

— Адиль!

Что-то в голосе Денни Дженкинса, капитана «Верной Минни», подсказало механику, что пора перестать дурачиться и продолжить увлекательный разговор по внутренней сети в ином ключе.

— Адиль!

— Я!

— Высокотехнологично прислушайся и ответь: что у нас скрипит?

Все члены маленького экипажа знали, что в подпространстве Дженкинс становится излишне мнительным, поэтому Дауд умолк, прислушался, честно исполнив распоряжение капитана, и через двадцать, примерно, секунд неохотно протянул:

— М-дя…

— Я так и знал! — немедленно отозвался Сол Кан, третий и последний член команды «Верной Минни». — Сколько нам осталось?

Во время межзвёздного перехода каждый член экипажа находился в своём отсеке: капитан, он же пилот — на мостике; механик — в машинном отделении, а Сол — в научном блоке. Внутреннюю связь они поддерживали в формате «аудио», друг друга не видели, но и Денни, и Адиль живо представили испуганное выражение, появившееся на кругленькой физиономии толстенького Кана, и одновременно улыбнулись.

Но среагировали на вопрос по-разному:

— Сол, не дёргайся, — велел капитан.

— Сол, заткнись, — велел механик.

— Не скрывайте от меня правду!

— «Минни» нас всех переживёт.

Механик хотел утешить приятеля, но получилось только хуже.

— Нас всех? — испугался Кан. — То есть, мы уже не жильцы? «Минни» вернётся в порт с мёртвым экипажем?

— Не каркай!

— Не каркай, — согласился с Адилем Дженкинс. И поинтересовался: — Так что у нас скрипит?

Привлекший капитана звук был едва различим в корабельном шуме, но теперь его слышали все.

— Думаю, щиты, — «авторитетно» произнёс Дауд с явной целью довести Сола до истерики. — Боюсь, что радиационная защита…

— Ты нас убил! — взвыл толстый Кан.

— Не нас, а наших будущих детей, — рассмеялся механик. — Видишь ли, Сол, одно из последствий радиационного воздействия на организм человека заключается в поражении репродуктивной функции. А это значит, что теперь ты сможешь экономить на средствах контрацепции…

— Я тебя убью!

— Ты же не хотел детей, — притворно удивился Дауд.

— Не твоё дело, чего и кого я не хотел!

— Адиль, хватит! — велел отсмеявшийся Дженкинс. Микрофон он прикрыл пальцем, поэтому его бодрое ржание осталось «за кадром». — Что скрипит?

— Гиперам нужна профилактика.

— Когда?

— Месяц назад.

— У нас ограниченные фонды, — вздохнул Дженкинс. — А по регламенту профилактику можно сдвинуть на три месяца.

— Объясни это «Минни».

— Чтоб тебе дюзу вывернуло.

— Да, кэп, — согласился Дауд. — Но лучше мне, чем «Минни».

Их кораблик был, увы, не первой молодости, но отличался надёжностью, и пока старушка «Минни» экипаж не подводила. За что и получила прозвище «Верная».

— Мы выживем? — осторожно поинтересовался Кан.