Дэвид Вебер: Бескомпромиссная Хонор

Не то чтобы у него было много шансов получить это.

Его родители были относительно обеспеченными по стандартам Грейсона, но, конечно, не богачи, и, как в слишком многих семьях Грейсона, он был единственным мальчиком. Кроме того, Грейсон был затерянным местом. Атмосферные грузовики, которые его очаровывали, тратили свое время на перевозку исключительно продуктов и изделий Грейсона, потому что других не было. Какой шанс был у мальчика из землевладения Бердетта увидеть другую звезду, дышать воздухом планеты, которая не пыталась отравить его каждый день его жизни?

Во всяком случае, это было мнение его отца, и все его матери преданно разделяли его, хотя мама Джоан казалась чуть менее убежденной, чем другие. Она всегда ценила эту его упрямую жилку.

Он никогда не попадал на борт одного из атмосферных грузовиков. Если на то пошло, он никогда не попадал на борт космического грузовика. Но он все-таки попал в космос, и теперь, когда он смотрел на эту бесконечную перспективу пленных боевых кораблей, смотрел на разорванную и измельченную броню — на чернильные дыры, пробитые глубоко в сердцевине корпусов и взорванные лохмотья брони там, где в космос вырвались спасательные капсулы — он вспомнил другой корабль, в других битвах. Он вспомнил о КГФ "Ковингтон" и битвах при Ельцине и при Вороне. Он вспомнил зловоние дыма и горящей плоти, проникающие через вентиляторы, рев аварийных сирен, приближающиеся ракеты и неописуемую волну ударов, пробивающихся сквозь его корпус.

Он вспоминал молодого лейтенанта, который знал, что он скоро умрет, защищая свою планету.

Но этот лейтенант остался жить, потому что женщина, рожденная в другом мире, уже раненная в битве, которая спасла жизнь его Протектора, бросила свой корабль и его экипаж между чужим ей миром и теми, кто хотел убить каждого человека на нем. Именно так оказался здесь довольно пожилой капитан Космического Флота Грейсона, служивший в Гвардии Протектора, в роли сортировщика убитых кораблей Флота Солнечной Лиги.

"Что там от Семерки, Дэвид?" — спросил он лейтенанта Кэлета.

"Они готовы к первому траншу," — ответил Кэлет, набирая отчет на своем уни-линке и поморщился. "Они должны подобрать последние из обломков Удара Явата ко вторнику."

"Я не знаю, что хуже — то или это." Клейтон махнул на молча ожидающие звездолеты.

"Поверьте мне, сэр, хуже обломки Яваты." Выражение Кэлета было мрачным. "Эти люди, — дернул он головой на те же звездолеты, — получили свое, потому что они чертовски заслужили это. Мы не звали их; они пришли за нами. Мне жаль, что их так много убили, но так случается, когда вы атакуете кого-то, не утруждая себя объявлением войны. И по крайней мере каждый на этих кораблях находился на боевом посту, причем все на борту были в скафандрах. Не то что при Ударе Явата."

Лейтенант повернулся, чтобы посмотреть на едва заметное скопление рабочих огней, отмечавшее огромный астероидный комплекс Единорог Семь. "Утилизационный двор Единорог" картеля Гауптмана и "Очистительный завод Единорог Семь" были переоборудованы под один из утилизационных центров Мантикоры Б, обрабатывающего обломки орбитальной инфраструктуры, разорванной на куски в Ударе Явата менее пяти месяцев назад.

"Утилизационные бригады по-прежнему находят тела, пропущенные службой Поиска и Спасения," — сказал он. "На прошлой неделе одна из команд Семерки нашла двоюродного брата своего бригадира." Его ноздри раздулись. "Я уверен, что мы найдем несколько тел, когда начнем ломать эти, но, черт возьми, по крайней мере они не будут нашими родственниками!"

Клейтон кивнул. Он был благодарен, что его освободили от уборки после Удара Ворона, но он знал достаточно мужчин — и женщин — в ГКФ, которые участвовали в этом.

"На Старой Земле было одно проклятие," — сказал он. "Я не знаю, есть ли оно у вас, манти, но мы на Грейсоне все еще пользуемся им. Оно звучит "Чтоб ты жил в интересные времена."

" ‘Интересные времена’, вот как," — фыркнул Кэлет. "Ну, это один из способов выразить это, сэр. Хотя для одних более ‘интересные’, чем для других."

"Смотрите на это так, — Клейтон вернулся к управлению полетом, — в один прекрасный день мы все будем в книгах по истории и какой-нибудь глупый малый — такой же идиот, какими и мы с вами когда-то были, — будет воображать, как все это было захватывающим и славным. Может быть, он будет счастливее нас и не поймет, как все это было неправильно."

КЕВ "Император"

Мантикора А