Ёсики Танака - ЛоГГ. Том 4. Военная хитрость

— Прошу вас, с этой минуты называйте меня Аннерозе.

— Да, тогда и я прошу вас называть меня Хильдой.

Было решено, что Хильда и сопровождавший её офицер останутся ночевать в этом доме. Хильде была предоставлена гостевая спальня на втором этаже, Конрад принес ей кувшин с водой, и, в ответ на её слова благодарности, решился заговорить:

— Позвольте задать вам вопрос?

— Да, пожалуйста.

— Зачем вы нарушаете покой госпожи Аннерозе? Она просто хочет жить тихой жизнью. Кроме меня, здесь есть несколько слуг, и этого достаточно, чтобы защитить её.

В глазах мальчишки были недоверие и праведный гнев, и Хильда, не показывая этого внешне, посмотрела на него с внутренней доброжелательностью. Душу этого мальчика еще не разъело время, за его убежденностью не было расчёта, и его отвага не была запятнана грязью.

— Даю тебе слово, жизнь госпожи Аннерозе не будет потревожена. Солдаты, которые станут её охранять, никогда не войдут в этот дом, и зона твоей ответственности ни в коем случае не будет нарушена. Поэтому просто прими как факт, что существуют другие люди, которые тоже хотят защитить госпожу Аннерозе.

Конрад молча поклонился и вышел, а Хильда взъерошила пальцам свои короткие светлые волосы и оглядела комнату. Как и гостиная внизу, комната была не слишком просторна, но несла приметы неустанной заботы. Подушки и скатерть были вышиты вручную, несомненно, это была работа умелых пальцев хозяйки дома. Повинуясь неясному порыву, Хильда открыла окно, чтобы посмотреть в ночное небо.

Вместо необъятного простора, усеянного звёздами, небо показалось таким тесным, что, чудилось, будто звезды соприкасаются друг с другом. Яркие звёзды затмевали свет более слабых, не давая ему достичь земли.

«Таковы пути мира и истории человечества», — подумала Хильда. Она не смогла сдержать горькой улыбки при мысли о собственном глупом желании мира и покоя. По крайней мере, здесь было место, где человека окутывало желанное тепло. Здесь было комфортно, и, следуя приглашению бога сна Гипноса, Хильда слегка зевнула и закрыла окно.

По сравнению с путешествием Хильды в горы Фройден, работа Райнхарда в министерстве была совершенно прозаичной. Ежедневная работа прозаична по определению, а если дело касается дипломатического состязания с «феззанским Чёрным Лисом» — главой Доминиона Адрианом Рубинским, — или с его подручными, то поэзии, лирике, сантиментам и тому подобному просто нет места. Морально-политические стандарты правительства Феззана Райнхард никогда не оценивал как высокие, и потому не сомневался, планируя переговоры, основанные на выгоде и расчёте. Воин — всегда воин, торгаш — всегда торгаш, а мерзавец — всегда мерзавец, и каждого нужно встречать соответственно. Против Феззанской хитрости следовало действовать ещё большей хитростью, даже если можно было заставить их бояться силы, способной уничтожить их в открытую, если потребуется.

20-го июня, после полудня, посланник Феззана Николас Болтек получил распоряжение явиться в рабочий кабинет Райнхарда. Распоряжение было доставлено служащими военной полиции, и когда вошли десять вооруженных дюжих мужчин, большинство сотрудников представительства заметно побледнели. Они решили, что это плохой знак, но сам получатель приказа отреагировал иначе. Перед этим Болтек ворчал, что соте из говядины, поданное ему на обед, было плохо приправлено, но, получив приказ от военной полиции, он внезапно повеселел и даже сделал комплимент одной из секретарш по поводу выреза на её блузке, что заставило пессимистов ещё больше помрачнеть. Ибо с древних времён не умирало поверье: если человек делает что-то, ему несвойственное, то это недоброе предзнаменование.

Пока Болтека вели к канцлеру, мышцы его лица с каждым шагом совершали едва заметные миграции, перестраивая мимику, и в кабинет Райнхарда фон Лоэнграмма он вошёл с выражением добросовестного человека. Это высокое искусство осталось незримым для широкой публики, к величайшему сожалению безвестного великого актёра.

— Прежде всего, я хочу прояснить одно обстоятельство, — сказал Райнхард, указывая Болтеку на стул и усаживаясь сам.

В его голосе был нажим, но без намёка на грубость.

— Да, ваше превосходительство, что именно?

— Вы являетесь полномочным представителем главы правительства Доминиона Феззан Адриана Рубинского, или вы просто передаёте его поручения?

Болтек смотрел на прекрасного имперского канцлера с предельно скромным выражением, но в его глазах появился блеск подозрительности и расчёта.