Ёсики Танака - ЛоГГ. Том 4. Военная хитрость

— Действительно, может быть, граф Ланцберг даже в этом захочет остаться плохим поэтом. Но если, как вы полагаете, в деле замешан Феззан, то они предпочтут предельную целесообразность. Феззанцы — реалисты в самом плохом смысле этого слова. И у них достаточно средств, чтобы заставить Ланцберга действовать с максимальной эффективностью, при этом затрачивая минимум усилий.

Когда дело касалось его старшей сестры, Аннерозе, графини Грюневальд, у Райнхарда чувства брали верх над рассудком. И пока у него было это ментальное святилище, которое можно было расценить и как слабость, Райнхард не пойдёт по тому же пути, что и император Рудольф Великий, которого называли «железным колоссом».

— Герцог Лоэнграмм, я рассматривала трёх человек, как возможные цели похищения. Среди них я прежде всего исключила бы из списка ваше превосходительство. Даже если бы исполнитель, граф Ланцберг, был нацелен на вас, то этого не одобрил бы Феззан, который тайно дёргает его за ниточки. Следом, я исключаю из списка вашу сестру, графиню Грюневальд. Потому что маловероятно, чтобы граф Ланцберг даже рассматривал её в качестве объекта. Поэтому остается третий, кто удовлетворяет целям и заказчика и исполнителя.

— И кто этот третий?

— Тот, кто сейчас носит корону императора.

Райнхард не выглядел удивлённым. Он сам пришел к тому же выводу, что и Хильда, но его голос всё же прозвучал скептически.

— Так вы считаете, что этот стихоплет собирается похитить императора?

— Для графа Ланцберга это не похищение. Для него это — акт спасения юного господина из рук врага. Против такого у него нет предубеждения, наоборот, он с удовольствием бросится исполнять эту миссию.

— С поэтом всё понятно. Но что насчёт другой стороны? Что выиграет Феззан от похищения императора?

— Это мне пока не ясно. Во всяком случае, он ничего не проиграет, если его роль в этом деле официально останется не раскрытой.

— Действительно, вы правы.

Райнхард кивнул, признавая, что рассуждения Хильды, вероятнее всего, очень близки к истинному положению вещей. Её выводы учитывали и утилитарную натуру Феззана, и характер Альфреда фон Ланцберга, не критикуя их.

— Итак, это снова феззанский Чёрный Лис? Он никогда не выступает сам, только играет на флейте, прячась в тени занавеса. И другие пляшут под его музыку, как этот стихоплёт, с которого он тоже урвёт свой клок.

В негромком голосе Райнхарда прозвучало отвращение. Он не испытывал симпатии к никчёмному поэту, и ему была ненавистна мысль, что глава Феззана Адриан Рубинский снова может оказаться в выигрыше.

— Фройляйн Мариендорф, я предполагаю, что анонимный донос о явлении Ланцберга и его сообщника в столицу, был получен от одного из феззанских шпионов, так?

— Да, я уверена, что ваше подозрение обоснованно.

На какое-то мгновение Хильде показалось, что Райнхард сейчас улыбнётся. Но молодой и прекрасный канцлер Империи снова обратил взгляд своих льдисто-голубых глаз за окно, и его лицо приняло суровое выражение, когда он отдался бегу своих мыслей.

Ненастная погода перешла и на следующий день, и утром центральное кладбище столицы было укрыто пеленой мелких капель, которые можно было назвать и дождём, и туманом. Ряды голубых елей, в ясные дни сверкавшие как кристаллы в солнечном свете, стояли в торжественной тишине, окружённые белёсой мглой.

Оставив лэндкар ожидать её, Хильда захватила букет душистых лилий с золотыми лучами и пошла по выложенной камнями дорожке. Ей потребовалось три минуты, чтобы дойти до могилы, к которой она направлялась.

Захоронение не выглядело величественным, и слова, начертанные на белом могильном камне, были очень простыми:

Здесь покоится мой друг Зигфрид Кирхайс.

467-й год, 14-е января — 488-й год, 9-е сентября.

Хильда стояла перед могильной плитой, и её белые щеки были влажными от капель дождя. «Мой друг». Много ли существует людей, способных понять истинный вес и значение этих двух слов? Райнхард удостоил своего рыжеволосого товарища, который спас ему жизнь, множества наград и почестей. Гросс-адмирал Империи, военный министр, начальник штаба Верховного командования и главнокомандующий имперскими войсками. Три высших воинских должности империи были присвоены одному человеку, о чём тщетно мечтали многие военачальники до него. Посмертно, Райнхард признавал, что его друг значил много больше, и на могильном камне были начертаны слова, смысл которых был весомее всех наград и почестей.