Ёсики Танака - Хроника Битвы при Дагоне

— Именно. Если мы проиграем, то это будет конец всему.

— А если мы победим?

— Тогда это будет началом всему, хотя невозможно предсказать, будет ли это борьба или сосуществование с Галактической Империей. Всё, что мы можем сделать — это постараться направить эти изменения в позитивное русло.

Йозеф Топпарол, печально известный под прозвищем «Нытик», вечно жаловался на всё подряд, словно ничто под солнцем не могло его удовлетворить.

— Ну почему мне так не повезло? Должен ли я принимать эту обременительную работу?

— Они все одинаковые! Просят меня заниматься обыденными делами, словно сами не способны справиться с ними!

…

— Начальство общается лишь с кучкой некомпетентных дураков, а к общему мнению остальных прислушиваться не желает…

Как видно из этих примеров обычных для него жалоб, в глазах всех знакомых он был неисправимым надоедливым нытиком.

В этот раз, когда ему поручили работать совместно с Лин Пяо, он был особенно недоволен. Председатель комитета обороны специально отправил к нему члена комитета, чтобы успокоить его, говоря фразы вроде «Спасение республиканского правительства от злобной хватки автократии — это священный долг» и прочее в том же духе.

Однако Топпарол не только не оценил это, но и ответил

— Если уж это такая священная задача, почему бы не найти кого-то другого, кто её выполнит, вместо того, чтобы навязывать это мне?! Это так несправедливо!

— Вице-адмирал Топпарол, нельзя же смотреть на жизнь только с точки зрения потерь и приобретений. Это было бы слишком неконструктивно.

— Такое может сказать только тот, кто никогда не нёс потерь. На мой взгляд, такие люди просто высокомерны.

— Не говорите так! Возможно, то, что вы рассматриваете как потерю, в глазах других людей выглядит личной жертвой во имя всеобщего блага.

— Такое могли бы сказать несчастные потерпевшие, чтобы увлечь за собой других, — отрезал Топпарол.

Член комитета, который изначально пришёл, чтобы его уговорить, был побеждён и расстроен.

— В жизни не встречал столь раздражающего человека! Доверять такому тяжёлую задачу по спасению государства слишком рискованно! — пожаловался он позже Янгбладу.

— Однако в данный момент у нас нет иного выбора.

Короткий ответ Янгблада шокировал члена комитета. Должно быть, председатель Верховного Совета уже промыл тому мозги. Тем не менее, он вызвался убедить ещё одного трудного человека, Лин Пяо.

Лин Пяо в тот момент сожительствовал с рыжеволосой дамой по имени Флоринда Вейерхаузер. В этом не было ничего необычного, хотя незадолго до того Топпарол видел его с проститутками. По словам авторов более поздних биографий, жизнь Лин Пяо была сплошным скандальным рассказом о сексуальных победах. Из множества женщин, с которыми он спал, было возможным идентифицировать и назвать лишь девяносто четыре, но на самом деле их было почти в десять раз больше. Флоринда входила в пятёрку самых известных из них. Они с Лин Пяо никогда не были женаты, но после его смерти именно эта рыжеволосая женщина помогла уладить его последние дела и оплатить расходы на похороны.

Член комитета обнаружил Лин Пяо и Флоринду обедающими в клубе для высокопоставленных офицеров. Он шагнул вперёд, нетерпеливо поприветствовал их и спросил, может ли он присоединиться. Затем он начал повторять для Лин Пяо свою речь о «высоких идеалах».

— Если мы проиграем, все усилия основателя Союза, легендарного Але Хайнессена, а также труды всех наших граждан за последнее столетие, окажутся напрасными, и всё человечество вновь окажется под пятой автократии.

— Это действительно серьёзный вопрос, — сказал Лин Пяо в ответ, но на его лице появилось равнодушное выражение. Затем он привлёк внимание официанта и заказал фруктовый пирог со сливками.

— У вас прекрасный аппетит, — саркастически заметил чиновник.

Лин Пяо был из тех людей, кто относится к приёму пищи как к важному ежедневному занятию. Кроме того, когда ему наносили удар, он привык отвечать сторицей.

— Незачем рисковать своей жизнью ради государства, которое не может обеспечить своих граждан той пищей, какую им хочется. Таков один из принципов демократии, не так ли?

— Вы… впадаете в крайность.

— Эта крайность нужна для символичности, чтобы прояснить ситуацию.

— Вот как? А по-моему, прозвучало так, будто вы цените десерт выше демократических идеалов.

— Конечно. Десерт можно есть, а идеалы — нет.