Нил Эшер: Завод войны

Хлестнуло серебристое щупальце – и прадор отшатнулся, потащив за собой скелет, потом отпустил его, споткнулся о ноги Свёрла – и полетел прямо в груду органических останков.

– Скелет останется, – сказал Пенни Роял.

– Он бы явился окончательным доказательством, – запротестовал адмирал.

– Уходите сейчас же, – ответил Пенни Роял и добавил: – Если задержитесь здесь, ваша вторая добыча сбежит.

– Цворн – да. Мы знаем, где он, – сказал адмирал, – и все же…

Прадоры тревожно заерзали, но адмирал был непоколебим.

– Это нелогично.

Видимо, терпение Пенни Рояла иссякло. Вторгшихся прадоров окружили внезапно возникшие из пустоты шары силового поля. И тут же в моем скафандре замигали предупреждения, и вновь стало холодно – наверное, выкачивалась энергия. Пулеметы, патронташи, боеприпасы посыпались на пол, аккуратно накрошенные мелкими кубиками. Внутренности атомарников разлетелись вдребезги, как предохранительное стекло. Потом сверкающими хлопьями с отступавших в панике прадоров посыпались пластины брони. Держался только адмирал, хотя силовые поля обстругивали и его броню, грозя оставить в вакууме без защиты. Затем он все-таки тяжеловесно повернулся и двинулся прочь.

– Я должен был догадаться, что тебе не обязательно быть логичным, – уронил он на прощание.

Наконец весь отряд Конвоя ушел. Через сенсоры я видел, как они вернулись на боевой пирс, и тот втянулся назад в корабль. Следующей целью прадоров будет Цворн и его KB-дредноут. Мне бы, пожалуй, хотелось посмотреть на это, но сейчас разум занимали другие заботы, поважнее.

– Почему мы все еще живы? – спросил Трент.

– Интересный вопрос, – ответил я и двинулся к Пенни Роялу.

Одновременно ИИ опустился на пол рядом со скелетом Свёрла и направился в мою сторону. Последовавший было за мной Трент поспешно попятился. Но я упрямо шагал вперед, и ИИ, чуть дернувшись, обогнул меня и выскользнул за дверь. Я развернулся и двинулся за ним, хотя и не знал, мне ли принадлежит импульс, толкнувший меня на этот поступок. И крепко сжимал шип, тоже не знаю почему.

Мы миновали несколько коридоров и вышли туда, где деформированная станция выглядела как будто живой.

Шагнув на металлическую платформу на краю стальных джунглей, я осознал, что явился сюда один. Вот уж точно – остальные не пошли сюда определенно вопреки собственному желанию. Следом за Пенни Роялом я приблизился к цилиндрической конструкции-таблетке, которая вмещала – или должна была вмещать – ИИ завода-станции Цеха 101. Здесь шипы Пенни Рояла размылись и просто-напросто прошли сквозь стену, разметав по сторонам железные щепки. Отгоняя от себя мусор, я тоже вошел внутрь строения и огляделся.

Все вокруг было завалено поломанными механизмами: выпотрошенными големами, расчлененными роботами, раскуроченными компьютерами. Когда-то здесь шла настоящая битва. Пенни Роял завис возле перекошенных лапок зажима для кристалла. Они еще держали решетчатый контейнер, в котором поблескивало несколько осколков кристалла ИИ. Остальные осколки валялись на полу или, медленно дрейфуя, парили в вакууме – вот уже, наверное, больше века. Я шагнул вперед, заметив, что некоторые роботы поблизости уцелели. Тянувшеся от них оптические кабели исчезали в черной стеклянной подставке под зажимом. Наверное, этими роботами когда-то управлял непосредственно ИИ Цеха 101. А сидели они на оптической привязи, чтобы их не увели потенциальные захватчики.

Приблизившись, я осмотрел робота, нависшего над остатками ИИ Цеха 101. По-моему, выглядел он не вполне нормально. Стоял, как и все остальные здесь, на длинных тонких ногах цапли, но верхняя половина – цилиндр, окаймленный множеством рук, – отсутствовала. На ее месте находился обыкновенный одноствольный пулемет с ленточной подачей патронов, ствол которого был направлен на ящик ИИ. Похоже, предосторожность с оптоволокном все-таки не сработала. Я оглянулся на Пенни Рояла.

Черный ИИ вытянул серебристые щупальца и перемешивал летавшие осколки, создавая какой-то вращавшийся узор. Один осколок он подтолкнул ко мне, и я, отпустив шип, поймал его.

«Отличная была идея – одарить ИИ завода-станции эмпатией и сознанием человеческой матери, чтобы он наверняка приглядывал за своими детишками».

Это говорил боевой дрон-богомол из памяти Рисс, но цунами других, несущих горе воспоминаний жертв Пенни Рояла смыло фразу. Я переживал чужие потери родных и друзей, счастья и надежд – и чувствовал немыслимую, невыразимую боль матери, терявшей дитя. Но мне было в тысячу раз хуже, боль разрывала меня, будь я всецело человеком, человеком обычным, она просто обратила бы меня в прах. И я обнаружил, что могу ментально отступить от нее – хотя в реальности я, оторвав ноги от пола, свернулся в позе зародыша вокруг стержня боли…