Владимир Вейс - Тигион

– Попал, дорогой? – Михаил Абрамович Коган вырастил огромные усы a-la Щорс, в которые коварно улыбался. – Не удивительно, что Туркмения! Вчера Артухову подложили на стол республиканскую молодёжную газету, в которой промелькнула короткая заметка о колодце глубиной 220 метров! Самом глубоком в Каракумах! Вероятно, и во всём мире, если не считать природный колодец в Италии, близ Рима. Тебе обязательно следует побывать на его дне! Вернёшься с полосой, – шеф сделал паузу, чтобы вложить в последующие слова весь пафос того замечательного времени, когда знаменитым можно стать, подвергнув себя смертельному риску ради общего дела, – встретим, как героя космоса!

Сергей просунул руку за огромную тумбу своего письменного стола и вытянул недавно купленный индийский «дипломат», в котором находилось всё, что необходимо было для таких экстренных случаев, от зубной щётки, блокнота для записей до фотоаппарата «Зенит». Через минуту он уже забыл о свидании на даче.

Жара при выходе самолёта при подлёте к столице Туркменистана сдавила «героя космоса» словно противник в классической борьбе, намереваясь положить на обе лопатки: между ними текли реки пота. Салон ТУ-104 превратился в парную бани. Взмокла рубашка, хоть снимай и отжимай!

Хорошо, что народ здесь приветливый! Подкатила к трапу «Волга» ЦК комсомола Туркменистана. Инструктор отдела пропаганды и агитации Какагельды Байрамов, важный, сановитый, с животиком – спутником излишеств, вышел, чтобы под белы руки проводить гостя к машине. И гостиницу подыскали уютную, коттедж в Ботаническом саду.

– Это же настоящий оазис прохлады, дорогой, – по-свойски склонился над ухом Какагельды.

Он лично провёл гостя в домик, открыл холодильник, забитый египетским пивом Stella, копчёной каспийской осетриной, запотевшими бутылками водки. Камера для овощей была полна крупным виноградом сорта «Дамский пальчик», гранатами и инжиром.

В первый же вечер Какагельды и редактор «Комсомольца Туркменистана» Мурад Гафуров в ресторане, примыкающем к Ботаническому саду и скрытым под сенью густых, экзотических для Туркмении дубов, угостили москвича пловом и шашлыком под многочисленные тосты. Наконец Сергей пришёл в тупое созерцание стройных ног разбитной официантки, которая разве что не садилась к нему на колени! И села бы юная проказница, сделай москвич ей намёк. Но единственное, на что был способен столичный журналист, так это вспоминать со смешанными чувствами благодарности и ненависти Артухова…

Утром его поднял звук клаксона «Волги», остановившейся перед гостиницей. По Ашхабаду уже бегали «Жигули» первых моделей, но престижными в мире партийной и, естественно, комсомольской номенклатуры оставались «Волги», машины Горьковского автозавода.

Лемешев, морщась от боли в висках и тяжести в затылке, или наоборот, войдя в ванную, взглянул в зеркало. Но вместо мрачного человека, страдающего синдромом похмелья, увидел молодого мужчину с весёлым оскалом ровного ряда белых зубов. В отражении светлые, почти льняные, волосы истинного русича очень необычно сочетались с чёрными бровями. Голубые глаза, как у Алена Делона. Всё это производило на женщин неизгладимое впечатление.

Он знал об этом, но считал, что не родилась на свете та женщина, которая бы завлекла его в сети Гименея.

– Ты презираешь всех нас, красавчик, – сказала однажды на вечеринке в столовой редакции бойкая машинистка Глория, она же Акулина Мамонова из-под Тулы, мечтавшая подхватить москвича с университетским дипломом и родителями – партийными боссами. По энергии и любви к экспромтам она походила на героиню Ирины Муравьёвой из кинофильма «Москва слезам не верит». Холостяк Сергей Лемешев давно привлекал её внимание, хотя это «давно» составляло всего семь месяцев после появления Глории в редакции.

– Это наглый поклёп, – усмехнулся Сергей, и после вечеринки девушка оказалась в его квартире.

– Потрясно! – так Глория выразила своё восхищение большим количеством африканских масок в комнате Лемешева и плюхнулась на тахту, открыв для широкого обозрения привлекательные ноги. Плюшевая кукла, подаренная мамой Сергею в его детсадовские времена, подскочила и неуклюже зарылась головой в угол тахты, прижимая к своим тряпичным ушам полусогнутые лапы. Приговор был окончательный. Как истинный джентльмен, лишь ближе к полуночи Сергей вызвал для Глории такси, которое доставило девушку в редакционное общежитие в Сокольниках.