Кукла (СИ)

Его приятель, тот, с которым он заключил сделку, тоже ничего не знал о моем прошлом. Пока он пробивал несуществующий производственный номер по своим источникам, пытаясь узнать, где и когда меня восстановили, я, набираясь жизненного опыта, обдумывала случайные крошки информации. Продавец допрашивал меня перед продажей, в надежде выудить хоть что-то из девственно чистой памяти. Ничего не добившись, решил сбагрить первому же лопуху, необдуманно выбрав на оную роль Сневидовича. За пять лет я убедилась, тот был кем угодно, только не дураком. Его и сгубила-то досадная случайность.

После пары дней в порту, я всерьез подумывала о саботаже. Один из выживших, тип, которого стоило бояться до дрожи в коленях из-за пристрастной жестокости и извращенных вкусов, заговорил о праве на меня. Однако капитан позаботился о том, чтобы кукла была или его или ничья. Документы Сневидович оформил идеально, не придерешься. Он всегда просчитывал на пару шагов вперед. Но для меня свобода оказалась горькой на вкус и весьма опасной на вид. Очередной шаг в неизвестность, самостоятельность и взросление.

Где я родилась и кем была до смерти? Спрашивать не у кого. Продавцу вскоре после отлета «Звезды Антаира» свернули шею. Послушать сплетни на станциях-портах того сектора, так гибель его оказалась удивительно глупой. Почти уверена, руку к смерти старого хрыча приложил сам капитан, но теперь он пал жертвой заразы и умолк навечно.

Рассчитывать на чудеса, я не стала. Причина моей смерти, скорее всего, насильственная и связана с травмой мозга. В таких случаях куклы ничего не вспоминают. Правда, капитан не терял надежды, потому его настроение менялось от добродушно-ласкового, до злобного и несдержанного. Ему то, что с того? Почему он стремился узнать о моем прошлом с такой одержимостью? Не скажу, что стану скучать. Определенно, нет. Я запомнила оплеухи и угрозы.

О чем я думаю!? Чем меньше тех, кому интересно мое прошлое, тем лучше. Пусть команда «Астры» примет меня, я буду счастлива.

В каюту заглянул Бус:

— Приготовься, через десять минут взлет.

Я вежливо кивнула. Его открытая улыбка ошеломляла искренностью. Один из тринадцати членов команды моего нового дома. Чертова дюжина. Интересно, суеверен ли капитан?

Раз уж выходить из каюты до взлета запрещено, я решила использовать свободное время с толком и выспаться. Неделя выдалась напряженной, полной сомнений и тревог. «Таблетка» могла химически вырубить на несколько часов, время достаточное, чтобы корабль лег на нужный курс и совершил первый гиперпрыжок. Обо мне раньше не вспомнят. Сунув под язык горошинку, я раздавила ее. В глазах немедленно появилось ощущение рези, руки и ноги потяжелели, стало жарко. Два-три-раз…все ухнуло вниз и мягко уплыло в темноту.

«Я прячусь от кого-то, а может, напротив, преследую. Осторожно крадусь вдоль стен, выглядываю из-за угла. Судорожно выдыхаю, пытаюсь совладать с бьющимся сердцем, усталостью и болью мышц, бегу. Куда-то вперед, вверх, через заборы, по железным крышам. Быстрее - быстрее, нельзя останавливаться. В ушах стучат молоточки, горло пересохло и невыносимо хочется пить. Мне не жарко, скорее душно, ощущение как перед грозой.

Нужно спешить. Залезаю на крышу, аккуратно скольжу по гладкой поверхности. Начинаю спотыкаться, заплетаются ноги, по вискам струится пот. Поднимаю голову вверх и смотрю на небо. Тяжелые грозовые облака красно-оранжевой пеной стремительно набегают на него. Темнеет, вокруг ложатся грязно-коричневые тени. Немного, немного потерпи, дождь! Не проливайся сейчас, умоляю...

Каждый шаг дается все большим трудом. Я знаю, они где-то рядом, но у меня уже нет сил. Нога подворачивается, я падаю и начинаю скользить по скату крыши. Нет! Нет, нет, нет!

Цепляюсь ногтями, не чувствуя боли в ободранных пальцах, не слыша собственного сиплого, жалобного скулежа. Нет, нет! Смогу, столько раз могла. Заборы, крыши, подвалы, улицы мелькают перед глазами как в калейдоскопе. Пальцы скользят, в глубине горла зарождается крик. Я понимаю — конец. Ноги уже в воздухе, а там, внизу, под ними камни и ничего больше. Нет, нет, нет, не может быть! Вижу протянутую ладонь и изо всех сил тянусь к ней. Ничего больше не существует. Хватаюсь за кончики пальцев, срываюсь, лечу…»

Я открыла глаза и молча лежала, смотря в потолок. Пальцы мелко подрагивали. Ненавижу сны. Ненавижу! Ничего не понимаю, не помню, кроме ощущения конца, беспомощности, темноты. Долбанный пламенный привет из неизвестного прошлого.