Джек Макдевит - Омега

На мгновение офис потемнел и вновь осветился. Облачко закрыло солнце.

– Вы считаете, – сказала Хатч, – что мы собираемся умыть руки?

Альва сдвинула брови.

– Я это знаю . Произойдет непоправимое, если люди будут думать и действовать как вы. И, Хатч, вы видели их в деле. Вы знаете, на что они способны. – Ее взгляд обратился внутрь. – Простите. Я не хотела вас обидеть. Но обстоятельства вопиют. Мы тоже смотрим на Омеги как на чужую беду. Но когда облако придет, здесь будут дети наши детей.

Конечно, она была права. Хатч понимала это, как и любой, кто дал себе труд подумать.

Альва потянулась за блокнотом, что-то нацарапала в нем, наморщила лоб.

– Каждый день, – сказала она, – облако приближается к нам на полмиллиарда километров.

Было поздно, шестой час, а день получился ужасно длинным. Чего все-таки эта женщина хочет?

– Вы же знаете, – заметила Хатч, – не я определяю политику Академии. Вам надо поговорить с доктором Асквитом.

– Я не пытаюсь повлиять на политику Академии. Она слишком незначительна в масштабе этой проблемы, чтобы беспокоиться, Хатч. Любое серьезное усилие что-то сделать с Омегами потребует политической воли. А она идет не отсюда.

– Тогда я не понимаю?..

– Я пришла сюда не за поддержкой Академии. Мне нужна ваша поддержка.

– Моя?

– Вы – лицо Академии.

– Нет. Вы обратились не к тому человеку. Глава нашего отдела общественных связей – Эрик Сэмюэлс.

– Вы , Хатч. Вы нашли первое облако. Вы, Фрэнк Карсон и другие. Кто-то обмолвился мне, что именно вы выполнили расчеты. Вы все это разгадали. Так?

– Да.

– Вдобавок вы – женщина с Обреченной. Женщина, которая спасла своего мужа, вытащила из этого древнего звездолета, этого... Как вы его зовете?

– Чинди. Но спасенный тогда не был моим мужем.

– Не имеет значения. Главное, вы довольно-таки часто оказывались на виду у публики. – Она снова сидела в кресле, наклонившись к Хатч: старые друзья, соратницы.

– Хатч, вы мне нужны.

– Чтобы?..

– ...Стать лицом Общества «Омега».

Не требовалось быть математиком, чтобы вычислить, чем будет заниматься Общество «Омега».

– А почему вы сами не хотите его возглавить, доктор Альва? Вы более известны, чем я.

Доктор выдавила слабую улыбку.

– Я не тот человек.

– Почему?

– Я ассоциируюсь с благотворительностью. С медицинским обслуживанием. Никто не обратит внимания, если я заговорю о грядущих катастрофах. Вы же не воспринимаете меня серьезно, хотя знаете, что я права, и я сижу с вами в одной комнате.

– Нет, неправда, – заявила Хатч. – Я воспринимаю вас серьезно.

У этой женщины была заразительная улыбка. И Хатч, купаясь в ее тепле, внезапно осознала секрет успеха Альвы. Гибкость ума, благородство целей, целеустремленность – все это ничего не значило бы без ее чисто человеческого обаяния. Никто никогда не скажет мне «нет». Никто не отвернется от меня. Вот главное.

– Конечно, я останусь за кулисами, – произнесла Альва. – Этакий совет директоров. И при необходимости мигом появлюсь. Нам понадобятся в авангарде ученые первой величины, чтобы направлять деятельность в целом, руководить организацией. Исполнять роль мускулатуры. А вы будете ее лицом. Ее голосом.

Альва была права. В миг ошеломляющей ясности Хатч увидела, как века ускользают прочь, а облако подбирается ближе. Не наша проблема. Прорвемся, не волнуйтесь. Сколько раз уже она это слышала? Но, видимо, не прорваться. Без согласованных усилий. И, вероятно, существовало окно возможностей, которое могло закрыться. Когда люди впервые узнали об Омегах, велись разговоры о мобилизационной программе. Но стоило первоначальному шоку пройти, а людям задуматься о том, как далеко тридцать второе столетие... Это, в общем, напоминало беспокойство о той поре, когда Солнце погаснет.

Если Хатч согласится, ей придется поставить крест на возможности серьезного к себе отношения. Те, кто тревожился из-за Омег (даже если их поддерживала Альва), поставляли материал для вечерних комических шоу. В академических кругах их встречали сочувственными улыбками, за их спинами качали головами. А она будет во главе.

Альва увидела, что Хатч колеблется.

– Прежде чем вы ответите, – сказала она, – хочу напомнить, что публика знает: вы героиня. Вы несколько раз подвергали себя риску и спасли несколько жизней. Ваши действия были отмечены.

Диплом премии Йохансена, присуждаемой Академией, полученный Хатч за Обреченную, висел на стене. Другие дипломы и прочие регалии отмечали ее достижения на Близнецах и спасение мужа. И, конечно же, была постановка, в которой Хатч изображала хриплоголосая, статная Иви Крамер.