Гарри Гаррисон - Стальную Крысу – в президенты!

– Весьма острые ощущения, – поделился со мной маркиз. – Выборы возбуждают не меньше, чем бои быков. У меня даже в горле пересохло. Я случайно прихватил с собой фляжку с роном девяностолетней выдержки. Чертовски хочется глотнуть. Не подскажете, долго ли еще до конца?

– Осталось четыре округа.

– Какие из них наши?

– Не знаю, – признался я. – Давно сбился со счета.

На первом участке победил Сапилоте. На следующем – я, но общий счет все равно остался не в мою пользу. Поступило сообщение из третьего участка. После него я отставал на семьдесят пять голосов.

– Лучше бы мы подделали все сообщения! – воскликнул маркиз.

– А еще лучше – пристрелили бы старого Канюка, – недовольно заявила Анжелина.

– Мы – демократы, – сказал я. – Разве забыли? Один гражданин – один голос, и результат неизвестен до самого конца…

– Внимание, леди и джентльмены. Поступил еще один результат. Последний!

На экране над нашими головами появилось очередное лицо, и мы вывернули шеи, силясь разглядеть его получше.

– Несказанно рад, что финальный результат принадлежит именно нашему Салисомбре – городу-саду на южном берегу океана… – Чиновник запнулся, слушатели недовольно забормотали, я заскрипел зубами. – В нашем городе по результатам голосования следующие итоги… Минуточку, сейчас сверюсь с записями…

– После выборов первым делом казню этого шута горохового! – донеслась до нас реплика Сапилоте.

Маркиз кивнул, первый и последний раз соглашаясь с диктатором.

– А, вот и бумаги. Рад сообщить, что жители великолепного города Салисомбре отдали 819 голосов за нашего дорогого генерал-президента Сапилоте…

– Итак, старый негодяй опережает нас на 894 голоса, – прошептала Анжелина. – Придется все-таки его отравить.

– …А за другого кандидата… Забыл, как его зовут… А, вот мне подсказывают – Харапо… За него отдано… постойте… О господи! – Глаза чиновника округлились, на лбу выступил пот. – Я вынужден сказать, что за него отдано… 896 голосов!

Люди в зале точно с цепи сорвались. Сапилоте покраснел до корней волос и погрозил мне кулаком.

– Вы победили с отрывом в два голоса! – воскликнула Анжелина. – Ты, мой дорогой, и замечательный маркиз де Торрес!

– Правда восторжествовала! – неистовствовал маркиз.

Я встал, поклонился залу, нагнулся, поцеловал Анжелину, обменялся рукопожатием с де Торресом и, показав Сапилоте нос, подошел к микрофону. На меня были нацелены десятки камер, от шума закладывало уши. Я поднял руки, призывая зал успокоиться. Гвалт стих лишь минуты через три-четыре, и я заговорил:

– Спасибо, друзья, спасибо. Я скромный человек… – Анжелина захлопала в ладоши, и зал поддержал ее. Ожидая тишины, я стоял и улыбался. Наконец смог продолжить: – Как я уже сказал, я скромный человек и от волнения едва говорю. Но публика меня просит выступить, и я выступаю. В эту историческую минуту я торжественно обещаю…

Выстрела я не услышал. Меня отбросило на несколько метров и швырнуло на спину. Моя голова безвольно упала на грудь. Последнее, что я увидел – расползавшееся по сорочке кровавое пятно…

Не исключаю, что где-то на задворках планеты есть люди, не знающие меня. Для них представлюсь. Мое имя – Рикард Гонсалес де Торрес, маркиз де ла Роса. Выполняя просьбу историков Параисо-Аки, я записывал события того черного для нашей планеты дня. Я – не профессиональный писатель, но мужчины из рода Торрес, как бы ни были обременены заботами, никогда не уклонялись от ответственности. Не уклонюсь и я, ведь мне больше других известно об обстоятельствах дела.

Начну, как и должно начинать рассказ, с начала. Я сидел позади благородного сэра Гектора Харапо, этого джентльмена, ученого, любящего и любимого отца. Любой самый возвышенный эпитет слишком беден для него. Но я отвлекся… Я сидел позади него, а он обращался к залу, к миру, ко всей Галактике. Это был час нашей величайшей победы, час, когда ненавистный Сапилоте потерпел сокрушительное поражение в ходе честных демократических выборов; сэр Харапо стал президентом Параисо-Аки, а ваш покорный слуга – вице-президентом. Мир в ту историческую минуту стал чище, лучше.

Прогремел выстрел. Стреляли из крошечного окошка под потолком, которым, как я полагаю, пользуются осветители или техники в ходе спектакля. Я видел, как от удара пули дрогнуло тело дорогого мне человека и он упал. Через мгновение я был рядом. В его глазах еще светилась жизнь, но взор его с каждой секундой тускнел. Я встал перед ним на колени, взял его ладонь в свою. Из последних сил он слабо сжал мою ладонь.