Яна Завацкая - Дороги. Часть первая.

— А кем же ты стала, Иль?

— А я никем не стала. Пошла на лингвистику, к языкам у меня способности. Но не закончила... так получилось.

— Языки — это тоже хорошо, интересно. А я вот туп... с мнемоизлучателем, и то не могу нормально выучить.

— Ну наш-то язык ты отлично знаешь.

— Я много времени на него потратил. Нет, Иль, я тупой ско, ни к чему не способный. Я и в музыке дуб, и творчеством никаким не занимаюсь особо, разве что социологией немного увлекаюсь...

— Творчеством? — тонкие, прямые брови Ильке взлетели вверх.

— Ну да... я имею в виду — там сочинять что-нибудь...

— А я сочиняю, — тихо сказала Ильке. Она смотрела в пол и говорила быстро и тихо, будто стесняясь.

— Я стихи сочиняю. И прозу тоже... иногда.

— Как здорово, — сказал Арнис, — почитай мне какие-нибудь свои стихи, а?

— Как, — Ильгет обернулась на опустевшую уже койку Антолика, — вот прямо так... почитать?

— Да, а что такого?

— Не знаю. Я как-то... никогда...

— Да ладно, не стесняйся. Ну почитай правда! — попросил Арнис.

— Я даже не знаю, что...

— Ну последнее...

— Последнее... Только оно непонятно о чем. Я сама не знаю.

— Это неважно, Иль.

Она читала сдавленным тихим голосом, интонируя по-детски, как школьница.

Звенящий лес, на всходе день,

Ложится золотой рассвет

На сосны, и опять нам лень

Включать кукушкин счетчик лет.

Кукушка! Песенка твоя

Легка, как девичья слеза.

Мы от кукушкина гнезда

Летим до близкого жилья.

И здесь — ослиный перекрик,

Там — соловьиный перепев,

Здесь — грай ворон и волчий рык,

А там — весна и шум дерев.

До чистых вод, до царских врат

Дойдем ли? Все равно, когда -

Сегодня ль, завтра помирать.

Кукушка! Не считай года!

Арнис замер и молчал. Долго. Потом сказал.

— Чудесно, Ильгет! Я даже не думал, — он снова замолчал. Потом, словно подбирая слова, сказал, — Я не понимаю, откуда ты это... Почему ты это знаешь? Мне кажется, что это обо мне. О нас... о моей жизни, словом. Откуда тебе-то знать все это?

Он помолчал, потом улыбнулся.

— Ты не удивляйся, что я молчу. Это я по привычке. Просто у нас на Квирине такой обычай, мы никогда не аплодируем, а просто молчим. Чем глубже молчание, и чем дольше оно длится, тем, значит, выше оценка. Если бы я не сообразил, что ты этого не знаешь и можешь обидеться, я бы целый час молчал и переваривал. Слушай, а в написанном виде ты мне не дашь этот стих? И заодно другие тоже?

— Конечно...

— И прозу...

— Принести?

— Да, пожалуйста! — попросил Арнис, — мне кажется, это должно быть так здорово!

Ильгет поднялась к себе в квартиру — прекрасную трехкомнатную квартиру, не слишком чистую и уютную, но обставленную дорогой мебелью. Пита много зарабатывал в последнее время. Деньги девать-то некуда. Разве что накопить на полет, посмотреть другие миры — но Пита не хочет. Да и действительно, что там делать, на этих мирах, везде одно и то же.

Пита, как обычно, сидел в кабинете, видимо, слышал, как хлопнула дверь, но к супруге не вышел. Ильгет проскользнула на кухню. Пора и ужин готовить... надо же было так засидеться. Хотела сегодня еще белье догладить. Ничего, неважно, завтра успею.

Скоро спасатели заберут Арниса. Конечно, для него это хорошо, а для меня... я больше никогда не смогу хоть чуть-чуть прикоснуться к тому дивному большому миру. И как это люди в нем живут — счастливые...

Ильгет начала чистить картошку. Надо выбросить все эти мысли из головы. О Космосе, о Квирине, о полетах...

Мне уже двадцать четыре. Не девочка. Надо думать о том, что есть здесь и сейчас. О жизни. А может, с Питой еще раз поговорить насчет усыновления? Родить Ильгет, говорят, больше не сможет. Конечно, если вернуться в Иннельс, в столицу, и там попробовать обратиться в Государственную Клинику... да это все будет очень дорого. Нет, не стоит. Раз Бог не дает, можно усыновить. В принципе, не так уж важно, свой или нет. Пита пока не очень-то насчет этого, но можно потихоньку его к этой мысли готовить...

Пита вошел в кухню. Достал кусок хлеба, колбасы, начал жевать.

— Скоро ужинать будем, — сказала Ильгет.

— Тебе жалко, что ли? — спросил Пита и положил бутерброд на полку холодильника.

— Да нет! Что ты, я этого вовсе не имела в виду. Ешь! Ну вот, что ты, прямо... — Ильгет расстроилась.

— Ладно, раз мы будем ужинать, я не буду ничего есть, — сказал Пита. Ильгет хотела ответить, но внутренне она ощущала какую-то напряженность мужа и понимала, что продолжение разговора может привести к скандалу. Лучше замять...