Яна Завацкая: Дороги. Часть первая.

— Нет, — сказал Арнис, — спасибо, эту процедуру я недавно осуществил.

Ильгет посмотрела на старика, лежащего совершенно неподвижно.

— Что с ним?

— Он в коме, — сказал Арнис, — машиной сбило, вроде, то ли ушиб мозга, то ли что-то подобное. Не знают еще, выживет или нет, старый

Ильгет сочувственно кивнула.

— А у окна Антолик лежит, хороший человек. Он на стройке работает, свалился там с крыши. Вон книжку мне дал, видишь?

Ильгет посмотрела — на тумбочке лежал детектив в пестрой обложке.

— Ой, я не подумала... надо было тебе принести что-нибудь почитать.

— Принеси, ладно? А то этот детектив я уже того... прикончил с утра.

— Так быстро?

— Долго ли умеючи? — спросил Арнис, Ильгет подумала, насколько все-таки хорошо он знает язык. Поправила сползшее одеяло. Теперь Арнис был раздет, и под яремной ямкой резко выделялся на бледной коже простенький серебряный крестик с Распятием, на тонкой цепочке. Ильгет замерла на миг. А ведь у них на Квирине тоже есть Церковь, она что-то слышала об этом.

— А что тебе принести почитать?

— Что ты любишь сама, хорошо?

— Я много чего люблю... ну ладно, подберу что-нибудь. И побольше, да?

— И побольше, — согласился Арнис. Они помолчали. Вдруг Арнис спросил.

— Ильгет... а ты замужем?

— Да.

Что-то неуловимо изменилось в лице Арниса. Потом он сказал.

— А я вот нет. Не женился. Не получилось. А дети есть?

— Нет. Я родила дочь... раньше срока. Она умерла, — коротко объяснила Ильгет. Арнис взглянул на нее сочувственно.

— Боже мой, это так ужасно... когда ребенок... у моей сестры дитя умерло в утробе, она так плакала. Мы все переживали. А тут, когда уже родился...

Ильгет опустила глаза.

— Нико вот... тоже... — с внезапной тоской сказал Арнис, — это мой напарник, Нико. Он погиб.

— Твои спасатели прилетят, значит...

— Дней через десять или две недели. Я передал, чтобы они не торопились. А то ведь ломанутся лабильным каналом, спасатели у нас все сплошь герои. А зачем рисковать зря? Хотя ты же не знаешь, что такое лабильный канал.

— Что-то такое слышала, вроде.

— Ну, в пространстве есть каналы постоянные, проложенные, через которые мы всегда и ходим, но они редко располагаются вблизи от планетных систем. А есть лабильные... их можно ловить, если повезет, поймаешь и пройдешь быстро. Но это опасно, там есть приличная вероятность схлопывания. А если не просчитал толком, то и не знаешь, где вынырнешь. Бывает такое.

Господи, подумала Ильгет, глядя на бледное, спокойное лицо Арниса, о чем мы? О пространстве, о смерти, о детях... Как все это важно. Как давно я не говорила с кем-нибудь о таких важных вещах.

А Пита?

А при чем здесь Пита? Он как-то говорил, что хотел бы, чтобы я ему изменила. Может, говорит, тогда ты станешь раскованнее... сам уже то ли четвертую, то ли пятую любовницу сменил. Для него все это в порядке вещей. Это я была шокирована... в первый раз, когда узнала. А теперь это уже у нас в порядке вещей. То есть сердце болит, конечно, но эта боль уже привычна. Ревность — это нехорошо, некрасиво. Чувство собственности. Правда, Бог ревнив... и в Евангелии стоит... но какое дело Пите до всего этого?

Но почему-то вот сейчас я чувствую две вещи. Первое — я никогда не изменю Пите с Арнисом. И второе — Пита не был бы доволен, если бы такое случилось. Он и так-то не будет доволен, если узнает...

Лучше бы ты стала шлюхой. Лучше бы согласилась участвовать с Питой в групповухе, как он предлагал когда-то.

Ильгет вдруг отдала себе отчет, что все это время она смотрит Арнису в лицо и держит его за руку — сильную, бледную кисть с длинными пальцами. И он смотрит ей в глаза не отрываясь. Ильгет поднялась.

— Я завтра приду к тебе опять.

— Спасибо, — сказал Арнис тихо, — спасибо большое, что ты пришла. Я, честно сказать, не ожидал.

— Глупости, — сказала Ильгет, — ты ведь здесь один, что же я тебя брошу?

Арнис прикрыл глаза. Антолик возился на своей койке с наушниками, оттуда доносилась едва слышная, но весьма бодрая музыка. И тихо попискивали и гудели мониторы у койки тяжелобольного старика. Арнис улыбался.

Так хорошо, а с чего спрашивается? Потому что она пришла. Ильгет. Ильке. Надо же, какой идиот.

Сейчас мы будем с этой мыслью целенаправленно бороться. Она замужем. Повторить 150 раз.

Да и вообще — с чего вдруг такое? Что это на меня нашло? Она похожа на золотистое осеннее солнышко. Иль.

Лицо ее — как музыка, как вечерний солнечный свет сквозь золотую листву. Тонкое лицо, чистое. Волосы — русые, с удивительно золотистым оттенком, типичным для Лонгина.И глаза (а они чем-то похожи... только светлее... не думать об этом!) — золотисто-карие.