Иен Бэнкс - Культура, дары приносящая

Пистолетик на столе рассказывает мне о себе высоким, звенящим голоском, а я, размякнув, развалившись на диване, смотрю в даль, на шумную улицу в Дальнем квартале Вреччиса. Каждые несколько минут шаткие жилые дома сотрясаются от грузовых составов подземки, на тротуарах — шумное уличное движение, богачи и полицейские рассекают небеса во флаерах и крейсерах, а надо всем этим поверху реют звездолеты.

Кажется, будто меня загнали в ловушку между двумя слоями целенаправленного движения.

Вдали над городом возвышается тонкая, сияющая башня городского левипорта: вздымается к облакам, пронзает их, Достигает космоса… Почему Адмирал не захотел воспользоваться левитранспортом и решил устроить большое шоу с возвращением со звезд в собственном корабле?

Может быть, посчитал простой левипорт ниже своего достоинства? Все они — тщеславные сволочи, заслуживающие смерти (надо же как-то себя настроить)… Но почему именно мне их убивать? Проклятые фаллические звездолеты! Не то чтобы левитационная станция меньше напоминала член… И потом, если бы Адмирал решил спуститься по трубе, Каддас и Круйтцель наверняка приказали бы мне разнести ее к чертовой матери… Вот дьявол!

Я качаю головой. В руке у меня — высокий бокал с джаалем, самым дешевым крепким пойлом в Городе Вреччис. Уже второй бокал, а мне все равно не легче. Пистолет продолжает тараторить, обращаясь к стенам скромно обставленной гостиной в моей квартире. Я жду Мауста. Скучаю по нему сильнее, чем обычно. Смотрю на запястье. Судя по времени, он вот-вот вернется. Гляжу на слабый, водянистый рассвет. Так и не получилось заснуть.

Пистолет продолжает рассказ. Разумеется, по-марайски, на языке Культуры. На языке, не слышанном мною почти восемь стандартных лет. И сейчас, при звуках этой речи, я сожалею о собственной глупости. Потерять то, что досталось по праву рождения: мой народ, мое наречие! Восемь лет разлуки, восемь лет в глуши… Когда-то это виделось мне широким жестом и великим поступком: отказ от всего, что казалось стерильным и безжизненным, от чего захотелось бежать к более живой цивилизации… Сейчас широта поступка обернулась пустотой, а само действие — дурацким ребячеством.

Отпиваю еще немного едкого алкоголя. Пистолет все еще бормочет, рассказывает о лучевом диаметре, гироскопических волновых рисунках, о режимах гравитационного контура, волновой направляющей, окружных выстрелах, настройках охвата и попадания… Неплохо бы прогнать через железы что-нибудь расхолаживающее, но тотчас гоню эти мысли из-за клятвы не пользоваться больше трансформированными органами, данной себе восемь лет назад. С тех пор собственное обещание нарушалось лишь дважды, и каждый раз при этом меня терзала жестокая боль. Будь у меня достаточно мужества удалить эти чертовы железы, вернуться к первозданному человеческому состоянию, к первобытному животному наследию… но мужества у меня не было. Боль пугала, неприкрытого противостояния с ней, как у этих людей, не получалось. Они восхищали и ужасали меня, оставаясь при этом такими же непостижимыми. Даже Мауст. Собственно, он был самым загадочным. Наверное, невозможно любить тех, кто понятен до конца.

Восемь лет изгнания. Сгинуть для Культуры, не слышать этот шелковистый, нежный, изысканно-простой язык… А сейчас я действительно слышу марайский, он исходит от пистолета, рассказывающего, как стрелять на поражение. Сколько погибнет человек: сотни? Может быть, тысячи? Конечно, это зависит от того, куда упадет корабль, взорвется ли он (да и могут ли взрываться примитивные звездолеты? Не знаю, не моя специальность).

Еще глоток. Качаю головой. Не могу!

Я — Робик Сенкилл, гражданин Вреччиса с номером… (никак не могу запомнить, нужно будет сверить с документами). Мужчина. Основная раса. Возраст — тридцать лет. Непрофессиональный журналист-фрилансер (в настоящее время в поисках работы), профессиональный игрок (в основном проигрываю, но мне нравится… вернее, нравилось до прошлой ночи).

А еще я — Баалльн-Евкерза Урбик Вресс Шеннил дам Флейссе, урожденная гражданка Культуры, смесь множества биологических видов — слишком сложная, чтобы запомнить; мне шестьдесят восемь стандартных лет, в прошлом — член подразделения Контакта.

И отступница.

Я решила воспользоваться свободой, которой так гордится предлагающая ее всем своим обитателям Культура: свободой покинуть ее. Меня отпустили и даже помогли, несмотря на собственное мое нежелание (разве мне удалось бы подделать все документы самостоятельно? Вряд ли. Теперь, изучив все формы экономики Вреччиса, я это понимаю). С тех пор как темный и беззвучный модуль взмыл ввысь, к поджидающему его звездолету, я лишь дважды пользовалась возможностями, которые дают доставшиеся в наследство от Культуры измененные биологические параметры. Вещами, изготовленными в Культуре, не пользовалась ни разу. Вплоть до настоящего момента (пистолет продолжает что-то бормотать).