Нил Эшер - Темный разум

Ты — убийца–дрон по имени Крутой Опекун, или Круть — для своих. Все твои лапки — холодное оружие, заточенное до атомарного уровня, твои надкрылья — гигантские скальпели, и жало твое способно пронзить даже пластинчатую броню, чтобы ввести жертве любой из обширной коллекции вырабатываемых тобой ядов, вызывающих мучительную смерть. Ты отрубил конечности прадорского первенца, этого недоросля жестокой расы чужаков, и он хрипел и булькал, когда наномехи поедали его разум и загружали в тебя симфонию данных. Ты любишь свою работу творца ужаса, ведь в ней находит выход твоя абсолютная ненависть к твоим жертвам…

Ты — дредноут ИИ „Вишну-12“, и номер у тебя такой потому, что много подобных тебе выбрали это имя.

Пятимильный ромб твоего тела несет оружие, способное уничтожить мир внизу. Но ты математически точен, стреляя, ибо служишь высшей цели, знание — твой смысл, и верность — твой долг. Но весь мир сейчас оккупирован врагами–прадорами, и судьба людей, оставшихся внизу, предрешена. Твои рельсотроны посылают боеголовки с антиматерией в ядро планеты, а ты уже намечаешь следующую задачу. И ты летишь, оставляя за собой растущее облако раскаленного добела газа, перевитое красными нитями магмы…

Ты не прошел полную проверку и, возможно, даже не жизнеспособен. Ты — версия 707, ты составлен из частей тех, кто выжил в военное время. Кристалл, в котором ты обитаешь, поврежден, квантовые процессы твоего разума по природе своей непредсказуемы, но время не терпит. Ты новорожденный, ты только что из горнила — и направляешься в ад. И когда ты попадешь туда, ты назовешь себя — хотя никто не поймет почему — „Пенни Роял“ [3] «Pennyroyal Tea» («Мятный чай») — песня группы «Нирвана». …»

Второй раз я проснулся в амниотической капсуле, дыша через трубочку и с несомненным ощущением проникновения в мой череп. Я открыл глаза, но все расплывалось, железная сетка скользнула под меня, поднимая из жидкой среды к резкому яркому свету. Меня качнуло к стенке камеры, потом вновь опустило. Холодные металлические зажимы охватили голову, пробуждая недавно вернувшиеся воспоминания, которые я еще внимательно не изучал, так что я попытался сопротивляться.

— Сохраняйте спокойствие, — проговорил ровный и чуть чопорный голос.

Я подчинился, но все равно ощущал, как бегают по спине мурашки, пока холодные пальцы вытаскивали из моего черепа что–то — вероятно, современную версию загрузочной оптики и нейрохимические кодирующие узлы. В глазах прояснилось — вовремя, как раз чтобы успеть увидеть удаляющуюся из поля зрения железную руку голема–андроида. Зажимы ослабли, и я тут же сел — чтобы мгновенно ощутить тошноту и головокружение.

— Помедленнее, — вновь повернулась ко мне медсестра. Во время войны големы были стандартными андроидами, производимыми Государством. Возможно, и сейчас тоже. Металлокерамический моторизированный каркас, или скелет, обычно скрывался под синтеплотью и синтекожей — и управлялся кристаллом ИИ. Этот экземпляр выглядел совсем как Вера из той виртуальности, в которой я пробудился в первый раз после… смерти. На медсестре была спецодежда из мононити, и на моих глазах андроид натянула на обнаженное железо руки перчатку из синтекожи, тут же припаяв ее невидимым швом у запястья и тщательно прижав в определенных местах — несомненно, восстанавливая нервную сеть. Я заметил мелкие изъяны, отсутствовавшие в виртуальности, но придающие андроиду более человеческий вид: легкая асимметрия, псевдошрам, неряшливо собранные в пучок жирноватые волосы, которые явно нуждались в шампуне. Големы моего времени всегда выглядели абсолютно безупречно.

Я откинул железную сетку и встал. Болело все — от макушки до пяток, и слабость была дикая. Находились мы в комнате, которая, как я узнал позже, являлась выходной стороной конвейера автоматизированного воскрешения. Я огляделся, и острое чувство дежавю пронзило меня, когда решетка на раздвижных стойках снова поднялась.

— Где я?

— Палата Р-12, Кронг–Тауэр, Лондон, Земля.

При слове «Кронг» что–то заворочалось в памяти, но в нынешнем, близком к панике состоянии я не стал разбираться, что меня задело. Впрочем, хотя палата казалась знакомой, я твердо знал, что никогда не был тут прежде, да и ни в каком другом месте, хоть отдаленно похожем на это.

— И что теперь? — спросил я.

Большой палец сиделки указал на дверь в дальнем конце комнаты: