Любовь Безбах: Осенняя заваруха

Власов нахмурился чему-то своему и замолчал. Я мгновенно почувствовала себя брошенной. У него что-то стряслось в тот период, — подумала я. Мне хотелось узнать о нем как можно больше, но меня останавливали рамки приличия. Мы оба поставили пустые чашки на стол. Матвей Васильевич извинился за молчание.

— Вы росли в городе? — спросил он.

— Да, но нас есть загородный дом. Вы удивитесь, но воду в дом отец провел только лет пятнадцать назад. Я носила воду из колодца. У нас даже коромысла были.

— Коромысла? Вы носили воду в коромыслах? Это удивительно. Значит, вы деревенская?

Мы засмеялись, и я почувствовала себя счастливой. Мое царство понесло серьезные убытки, множество семей оплакивают погибших, а я думаю непонятно о чем…

— Почему ваша планета так называется? — спросил Матвей Васильевич.

— Потому что первый десант высадился в районе, где в то время стояла осень. Первооткрыватели были поражены красотой природы и назвали Осенью всю планету. Один из них даже стихи написал об этом. А почему ваша называется Онтарией?

— Потому что среди ее первооткрывателей находился потомок североамериканских индейцев. Он родился и вырос на берегах озера Онтарио. Название как-то сразу прижилось. А стихов о любимой Онтарии у нас тоже уже достаточно, — со смехом ответил Власов.

Меня так и подмывало подбить его на декламацию стихов, но мне необходимо было решить с ним еще один вопрос, не очень приятный и совсем не поэтический.

— На вашей эскадре находится лес лимпопо, который рубили бандиты Собакина, — сказала я. — Он принадлежит народу Осени.

Матвей Васильевич смотрел на меня без улыбки.

— Я не стану увиливать, Александра Владимировна, на моей эскадре действительно находится лес лимпопо.

— Его нужно вернуть.

— Смею вам напомнить, что я не только являюсь президентом государства, также я имею честь быть неисправимым разбойником и злодеем. Бревна я отбил у пиратов в честном бою и считаю их военным трофеем, — выдал Власов, как по писаному, явно рисуясь передо мной.

— Что? — удивилась я.

— А если серьезно, решение оставить лес лимпопо в пользу Онтарии принималось на общем совете в этой самой кают-компании. Я не собираюсь менять решение, принятое командным составом экипажа.

— Вы решили судьбу чужой собственности! Лес подлежит возврату исконному владельцу.

— Если вы согласитесь оставить нам несколько кубометров леса лимпопо — это будет весомой благодарностью нам от вашего народа. Честно говоря, я не люблю, когда передо мной остаются в неоплатных долгах.

Я едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. Я просто не могла на него злиться.

— А я не люблю ходить в должниках, — ответила я, не выдержала и расхохоталась. — Напрасно я смеюсь, ведь вы меня просто ограбили!

— Вы не злитесь на меня за это, верно?

— Значит, кое-какими способностями вы все-таки обладаете.

Он снова рассмеялся:

— С вами — нет.

Потом заглянул мне в лицо, так, что я обомлела от его близости, и сказал негромко:

— А сейчас у вас доброе лицо. А у себя на работе вы были совсем другой.

Я смутилась и порозовела. Минуты текли, как песок сквозь пальцы, и меня стало охватывать отчаяние. Сейчас я отправлюсь домой и больше никогда его не увижу…

— Я провожу вас на шлюпку. С вами будет эскорт из шести шлюпок.

— Сколько времени займет полет? — деловито осведомилась я.

— Сорок минут.

— Так быстро?

— Мильгун прямо под нами.

Я машинально посмотрела в обзорный экран, но увидала только звезды. Мы беседовали о мелочах, о детстве, об учебе в юности, о тонкостях работы главы государства. Нам было легко и интересно друг с другом. Но время вышло, и я отправилась следом за Власовым на шлюпку. Обратила внимание, с какой легкостью передвигается этот исполин, насколько он подвижный. Мне в голову помимо воли закралась мысль: а каков он в постели?! Только этого еще не хватало, — одернула я себя. Мне и осталось-то всего несколько минут. Затем — работа, работа, работа. И я забуду о своих непрошеных грешных мыслях. Какие могут быть мысли? Через год я собиралась баллотироваться на второй срок и не сомневалась в победе. Тут я снова одернула себя — мысли о втором сроке, пришедшие в голову, когда рядом находится Власов, означали, что я начала раздваиваться, а это недопустимо.

Он вел меня через громадный док, освещенный мощными прожекторами. Мы перешагивали через рельсы. Я смотрела по сторонам, удивлялась внушительному транспортному хозяйству внутри линкора. Поодаль от нас по доку передвигалась целая команда, которая доставит меня в Мильгун. Около шлюпок работали механики, проверяли готовность к вылету. Я подозревала, что шлюпки на флагмане готовы к вылету в любой момент, но в этот раз они повезут важную персону, то есть меня. Шлюпки были в несколько раз больше челнока. А ведь, помнится, челнок поразил и напугал меня своими размерами и жутковатым видом. Власов был еще рядом, я все время ощущала исходящее от его большого тела тепло, но уже остро переживала чувство потери. Власов помог мне зайти в шлюпку через овальный люк, долго усаживал в небольшое жесткое кресло, крутился вокруг меня в тесном пространстве.