Фрэнсис Вилсон: Тери

Ведь он почти силой принудил его пойти!

Джоун знал: прояви Тлад твердость и откажись он подниматься наверх, у него не осталось бы выбора. Пришлось бы отнести заведенный взрыватель назад, в тайник, как он и обещал. Но его непреклонность, подкрепленная неподдельной жаждой мести, обманула Тлада.

Он прижался к прутьям. Небо становилось все темнее. Его снедало беспокойство. Он уже готов был пообещать себе: если Тлад вернется невредимым, он забудет о том, что собирался убить Гентрена, перестанет думать о том, как восстановить равновесие, — лишь бы Тлад был жив и здоров. Тут наверху послышались шаги. Голос у самой решетки прошептал:

— Открывай! Скорее!

Испустив вздох облегчения, Джоун напрягся и вытолкнул решетку наверх. Когда Тлад спрыгнул к нему, тери медленно опустил решетку. Они съежились в сырой канализационной шахте. Ни один из них не проронил ни звука. Так же молча они пролезли в вентиляционную шахту и спустились по ней в смотровую галерею.

— Ты нашел его? — спросил Джоун.

Решимость отменить все планы постепенно угасала. Он знал, что скоро расплатится с убийцей тех, кого он любил больше всех на свете, и все его тело начало покалывать от предвкушения. Ни о чем другом он уже не мог думать.

Дейлт кивнул; со стороны прозрачной стены, отделяющей их от Ямы, падал тусклый свет.

— Нашел. Еще раз прошу тебя — не делай этого! Когда ты вернешься, ты уже не будешь тем, кто ты есть сейчас.

— Скажи, где он! — Тери мог думать только об одном.

С явной неохотой Дейлт опустился на колени и нарисовал на пыльном полу план, показав Джоуну, как быстрее всего пробраться туда незамеченным.

— Он живет в красном доме, вот тут. — Дейлт показал. — Но где именно находится его комната, я не знаю. — Он поднял голову и Посмотрел тери в глаза. — То, что ты задумал, очень рискованно, Джоун. Не ходи!

— Я ненадолго, — сказал Джоун.

Он поспешно отвернулся, чтобы не видеть озабоченного лица Тлада, и полез вверх по ступенькам.

Снаружи становилось все темнее. Он ждал в канализационной трубе, пока сумерки не перешли в ночь, а потом выскользнул наверх, на дорогу.

Джоуна как будто что-то подгоняло в спину. Быстрее, еше быстрее! Он перебегал из тени в тень по узким, плохо освещенным улицам. Ему надо найти капитана Гентрена. Все вернется на свои места, когда тот человек умрет, — солнце будет плавнее двигаться по небосклону, ветер станет чище, весь мир засияет. Гентрен стал пятном на всем сущем, ошибкой, которую необходимо исправить во что бы то ни стало…

Потом… только после его смерти все станет таким, каким должно быть. Конец Гентрена поглотил его; предстоящее убийство капитана занимало все мысли, воспламеняло его…

Красный дом он заметил издалека. Джоуну пришлось обежать три боковые дорожки, чтобы не пересекать широкий двор, переполненный солдатами, сменившимися с дежурства. Дойдя до дома, он принялся перебегать от окна к окну, прислушиваясь к голосам, высматривая, не мелькнет ли где знакомое лицо.

Капитана он обнаружил в угловой комнате. Он сидел на своей койке. Перед ним стояла женщина.

— Сначала заплати! — говорила она, кокетливо приподнимая подол юбки и хихикая. — Как договаривались!

— Ах ты козочка! Я мог бы тебя арестовать за то, что ты находишься в замке после захода солнца! — отвечал Гентрен, игриво улыбаясь и роясь в кошельке, который висел у него на поясе.

— Мы с сестрами были исключением из общего правила задолго до того, как ты тут появился!

Меблировку комнаты составлял стол с лампой и низкая деревянная скамья. Дверь слева была закрыта на засов.

Не прошло и секунды, как Джоун запрыгнул в окно и оказался посреди комнаты. Гентрен вскочил на ноги, а девчонка завизжала, но тери оказался проворнее их обоих. Одним движением он затолкал девчонку в угол, и она скорчилась на полу, застыв от ужаса и ловя ртом воздух, потом он заломил капитану руку — тот уже готовился выхватить из ножен меч. Он схватил Гентрена за горло и вздернул над полом.

— Посмотри на меня! — прорычал Джоун, приближая голову к лицу капитана.

Глаза Гентрена, и так огромные от страха, расширились еше больше. Неслыханное дело — зверь, бессловесное существо, издает членораздельные звуки!

Джоун молча смотрел на капитана. Ему показалось, кровавая пелена заволокла весь мир и их осталось только двое — капитан и он сам; они навечно скованы враждой. В тот момент ничего больше не существовало, ничего не принималось в расчет. Внутри у него все горело, словно это в него угодили все стрелы, которые убили его отца; шею саднило, как будто ему, а не матери отрезали голову мечом. Как он ждал этого мига!