Джон Браннер - Звездное убежище

И все-таки он мечтал бы заставить ее проглотить оскорбление.

Он развернулся на каблуках, протянул длинную по кэтродинским стандартам руку, а пагские стандарты абсолютно неземные. Рука его легла на плечо археолога Лигмера, который погрузился в изготовленные глейсами карты.

— Послушайте, молодой человек, — резко сказал Ференц. — Мне не понравилось ваше отношение к некоторым вопросам. Тогда, на корабле. Лучше будет, если вы отложите в сторонку свой строго научный подход, когда вас слышат паги. Не знаю, как много вы, археологи, уже разболтали, но если ваше легкомысленное отношение типично, то наносит сильный ущерб нашему престижу.

Лигмер глуповато заморгал, глядя на него. Потом перестал рассматривать карты и отодвинулся, чтобы Ференц убрал руку с его плеча. Он с достоинством произнес:

— Офицер Ференц, национальная гордость должна основываться на истине, на проверенных фактах. Неужели вы хотите, чтобы мы скатились на уровень паг и несли пустую чушь насчет «яростного духа кэтродинов»? Я думаю, нет!

Ференц заколебался. Он попал в трудное положение. Ощущая свое преимущество, Лигмер продолжал:

— Разумеется, нет! Пусть они выдвигают необоснованные требования. Их заявления не впечатляют никого, кроме них самих. Поверьте, что мы, и я в том числе, не опустимся до такой чепухи.

— Ладно! — проворчал Ференц. — Но помните о том, что я сказал. Не забывайтесь.

— Конечно. К счастью, паги не все такие, как эта, с которой пришлось коротать время в полете. Некоторые вполне уравновешенны. Я буду работать совместно с женщиной из пагского археологического института, которая поддерживает что-то вроде подпольного движения и не участвует в националистической пропаганде.

— Не слишком правдоподобно звучит, — резко ответил Ференц. — Не позволяйте им себя обмануть, не считайте их разумными существами — разумно мыслить они не способны, это уж точно.

Лигмер покраснел, повернулся и отошел от стойки регистрации. Ференц проводил его суровым взглядом и позволил регистраторше оформить бумаги, необходимые для пребывания иа Станции.

Краем глаза он увидел, что чужак, Ланг, подошел к Лигмеру. Из любопытства, направляясь к лифтам, он прошел на таком расстоянии, чтобы расслышать разговор. Говорил, в основном, Ланг.

— …выразить свое восхищение вашим подходом, — сказал он.

Лигмер улыбнулся и сделал протестующий жест.

— Нет-нет, в самом деле, — настаивал Ланг. — Как вам известно, я много путешествовал и высоко ценю людей, которые не позволяют предрассудкам руководить своими мыслями.

Ференц нахмурился и прошел к своему лифту. Он сделал заметку в уголке своего мозга, что совсем не вредно проследить за Лангом. Что же касается Лигмера, то решил, что археолог недостаточно стоек и может подпасть под влияние паг. А замечание Ланга — человека, который вышел за пределы видимости родного солнца, и потому автоматически воспринимается, как значительная личность, могло усугубить ситуацию.

Еще один вопрос: куда делся этот священник, Дардано? Ференц взглянул на другие лифты и увидел толстяка, ждущего перед дверью. Ференц властно окликнул священника:

— Дардано!

Священник заморгал и начертил пальцем на своем одеянии ритуальный знак. Ференц его жест проигнорировал: вера Дардано утратила свой статус на родной планете.

— Да, сын мой?

— Офицер Ференц, если не возражаете. Дардано, я не должен бы говорить это вам, но лучше скажу, если никто не сделал этого до меня. Известно ли вам, что лубаррийка Икида — женщина, которая прилетела с нами, чтобы преднамеренно оскорбить кэтродинов? Вы слышали, по какой причине ее затребовали сюда?

Священник кивнул.

— Да. Мне показалось странным, — немного нервно сказал он, — что она путешествует вместе с нами, и я навел справки.

— И, тем не менее, вы вовлекали ее в разговоры. Кому-нибудь могло бы показаться, что вы пытаетесь соблазнить ее. Конечно, трудно ожидать проявлений хорошего вкуса с вашей стороны, поскольку вы постоянно живете и работаете среди лубаррийцев. Но вам следует быть более сдержанным, учитывая, что ваш долг, прежде всего — перед кэтродинами.

Дардано задохнулся.

— Я… Мое поведение было сдержанным! По крайней мере, я так считал. В конце концов, она принадлежит к моей вере, а мой долг — укреплять веру повсюду, где только можно. Я не предъявлял прав на нее, учитывая сложившиеся обстоятельства. Напротив, я счел необходимым выразить свое неодобрение, и этот способ показался мне наиболее очевидным.