Андрей Годар - Под тенью Феникса

Сам дот представлял собой совершенно типовое оборонительное сооружение времён Второй Мировой – колпак с покатой крышей и тремя широкими двухместными амбразурами. Заслонки амбразур и укреплённые двери покинули это строение много десятилетий назад, но крепкие бетонные стены всё ещё могли справиться с хорошей артиллерийской взбучкой. От самого дота когда-то вела укреплённая траншея, через которую бойцы могли покидать огневую точку, пребывая в относительной безопасности, но за ней давным-давно не ухаживали, и сейчас от траншеи осталась лишь совсем незаметная под снегом канавка. Хорошо знакомую картинку искажало лишь то, что значительная часть поляны перед дотом была истоптана до грязного месива, в котором были хорошо видны человеческие тела. Я насчитал шестерых – остальные пеструхины бойцы, вместе, быть может, со своим атаманом, стыли где-то неподалеку среди деревьев. Временами через амбразуры можно было разглядеть какое-то движение в доте, слишком скоротечное, чтобы мог сработать снайпер, как с нашей стороны, так и с противоположной.

– Да уж, картинка маслом, – произнес я, возвращая бинокль, – и что, никого из серомордых ещё не подстрелили?

– Зацепили как минимум двоих, – ответил мне приятный женский голос.

С удивлением оглянувшись, я заметил, что один из лежащих рядом на своих ковриках бойцов имеет чертовски соблазнительные формы, различимые даже под мешковато-сидящем и перехваченным на поясе ремнём, маскхалатом. Красивая девушка смотрела на поляну, подпирая щеку сложенными на лежащем автомате ладонями. Её лицо было расслабленным, едва ли не сонным, но прищуренные глаза неотрывно следили за бункером, что придавало ей сходство с кошкой, дремлющей возле мышиной норы.

– Это Мира, наш самый перспективный боец, – заметил Томми, пряча в уголках рта призрачную улыбку.

– Привет! – ничуть не изменившись в лице, Мира помахала в воздухе пальцами.

– Феликс, – представился я, и на это не отреагировал.

Томми приглашающе мотнул головой и начал медленно отползать назад, я последовал его примеру. Преодолев, таким образом, около десяти метров, мы поднялись на ноги и, пригнувшись, проследовали обратно к костру. Здесь уже шла вполне тёплая беседа. Сидящий на чурбане Симон о чём-то увлеченно рассказывал, а обступившие его хлопцы, время от времени поддакивая или негромко переспрашивая, лишь согласно кивали. Его товарищ чуть поодаль ковырялся в рюкзаке, желая продемонстрировать что-то из своего снаряжения стоявшим рядом и заглядывавшим ему через плечо Филину и Серёже. Это было удивительно, так как Серёжа – молчаливый широкоплечий амбал – в нашем отряде слыл самым нелюдимым и старался без особой надобности ни с кем лишним словом не обмениваться.

Подойдя, Томми распорядился поставить палатку на холмике, и два его бойца засуетились, возводя ярко-оранжевый купол. Про себя я отметил, что оттуда палатку наверняка будет видно в доте, хотя, надёжно поразить её, шансов нет – любой, задержавшийся в амбразуре более чем на две секунды, тут же будет досыта накормлен свинцом… Мира постарается. В уже поставленную палатку втащили рюкзаки, пару брёвен для сидения и ручное зарядное устройство для раций, смонтированное из динамки на частично выдолбленном чурбане. Томми всё это время разгуливал вокруг, заложив руки за спину и выбрасывая вперёд негнущиеся ноги, явно о чём-то размышляя. Когда бойцы закончили свою работу, мы вдвоём вошли внутрь.

– Чаю хочешь? – Спросил Томми, доставая из вещмешка щедро пахнущий травами свёрток.

– Хорошо бы, – согласился я, – спиртным на марше не балуетесь?

– Не только на марше, но и в остальной жизни сводим к минимуму. Столько сил уходит на то, чтобы не давать людям скатываться до состояния зверей…, а водка в один момент может всё повернуть вспять.

– Ну, водка штука по-своему полезная в общении. Делает сложные вопросы простыми.

– Делать-то она делает, да не всегда в нужную сторону. Считай, каждый раз, открывая бутылку, рискуешь выпустить оттуда джинна. А тебе ведь не хочется, чтобы джин разгулялся в компании вооруженных людей?

Говоря это, Томми достал небольшой солдатский котелок, протёр его снегом и, не дожидаясь ответа, вышел из палатки. Его бесцеремонность и уверенность в общении со старшим человеком могли взбесить, но вместо этого заставляли задуматься. С одной стороны – распитие фляжечки-другой-третьей было давней традицией, хранившей в себе множество добрых воспоминаний, с другой – действительно периодически случались жуткие вещи, в которых закономерно винили не водку, а неумеющих пить её людей. И ведь действительно, стоит ли играть в кости с Дьяволом, каждый раз давая шанс человеческой глупости? Вот так склоняться перед чужой точкой зрения, конечно, негоже, но как-нибудь на досуге поразмыслить, конечно, стоит.