Александр Воробьев: Огненный след

На площадь вдруг выплеснулись пестрые, гомонящие толпы студентов — похоже, закончилась пара, и молодежь рванула в многочисленные кафе и ресторанчики, разбросанные вокруг университетской площади. Большая перемена — целый час, который можно потратить как душе угодно. Майкл, с большим трудом избегая столкновений, стал пробираться сквозь людской поток к массивному, серого гранита, корпусу ректората. Возле святая святых Нового Кембриджа стало поспокойнее, учебные корпуса остались ближе к Темзе, а преподавательский состав был менее буен, чем будущая интеллектуальная элита Лиги.

Третий этаж, аудитория триста семь. Запыхавшись от быстрой ходьбы, Майкл воспользовался эскалатором для подъема на искомый уровень. Четыреста лет назад строили с размахом: высота потолков превышала пять метров, а внешняя стена и вовсе представляла собой гигантское, от пола до потолка, окно. И мрамор с гранитом — помпезный, официальный стиль последних лет существования Британской империи.

Майкл раньше не бывал в Кембридже, поэтому, не мудрствуя, вывел на очки схему пути и, следуя за видимой лишь ему меткой, добрался до указанной аудитории, имея в запасе целых две с четвертью минуты. И вот теперь пришел мандраж.

Дюффек отправил описание проекта еще два месяца назад, едва комиссия по грантам открыла ежегодный прием. Подробное описание идеи, толково составленный план финансирования — он все вложил в эту идею, все поставил на кон. Весь последний год его лаборатория фактически работала лишь над этим проектом. Ему удалось убедить ученый совет Вологодского университета в своей правоте, но если грант не будет получен, исследования свернут. Бюджет университета не потянет и десятой доли необходимого финансирования. А значит — прощай мечта! Но, ведь последовал вызов на заседание комиссии, и значит, как минимум, на его работу обратили внимание! Гораздо хуже получить по электронной почте вежливое послание, смысл которого можно сжать до трех слов: «Не морочьте нам голову».

Нервничая, Майкл переминался с ноги на ногу, нетерпеливо поглядывая на темный пластик дверей. Скорей бы на комп пришло приглашение заходить — ожидание сводило его с ума.

Но его вызвали в срок, и, на секунду прикрыв глаза, Майкл миновал гостеприимно раскрывшуюся дверь, прошел в аудиторию. В отличие от большинства известных ему аудиторий, вход в этот зал оказался прямо напротив трибуны, так что вошедший оказывался в некоем, постепенно понижающемся ущелье между креслами. А в остальном — ничего необычного: выкрашенные в светло-синий цвет стены, высокий потолок, окно во всю левую стену, большой экран над трибуной. И простой длинный стол, за которым сидели пятеро членов комиссии по распределению грантов. Четыре пожилых мужчины и моложавая женщина, Кадди Эдельштейн, доктор математических наук из университета Аделаиды. Ученый — так себе, но член Совета Лиги по науке, гениальный администратор и хозяйственник. Председатель комиссии.

Майкл кашлянул и представился:

— Профессор Майкл Дюффек, глава физической лаборатории Вологодского технического университета. Подал заявку на разработку технологии «Пакетирования и управления холодной плазмой с помощью модулированных электромагнитных полей высокой мощности».

Эдельштейн рассеянно кивнула, один из старых профессоров, по трудам которого Майкл начинал учиться, приветливо указал на стул.

— Присаживайтесь, коллега. Вы ведь только что прилетели?

Майкл кивнул.

— Полтора часа назад. И Карл Башенькин просил передать вам привет.

Старик довольно хлопнул по столешнице.

— Давненько мы не виделись, пожалуй, с ассамблеи в Аделаиде одиннадцатого года. Нужно бы навестить, да никак не выкрою времени. Вот выйду на пенсию — мне до девяноста сущие пустяки остались, там и повидаемся. А пока привет ему в ответ, скажите, что читал его последние работы и со многим не согласен. Так и передайте!

Председатель комиссии деловито прервала их беседу.

— Итак, к делу. Господин Дюффек, я вынуждена с сожалением отказать вам в предоставлении гранта.

Дюффек, собравшийся было представить комиссии свежие данные расчетов, замер с полуоткрытым ртом. Видя его замешательство, мадам Эдельштейн, успокаивающе подняла ладонь:

— Ваша теория неплоха и вполне имеет право на жизнь. Я дала распоряжение своей команде проверить ваши выкладки, и полученные результаты не противоречат тому, что описали вы. Более того, я охотно верю в определенную перспективность данной технологии и даже взяла на себя смелость указать вам на потенциальное военное значение вашей теории.