Сергей Кусков: Игрушки для императоров

…Хрясь!

Приклад винтовки треснул. Позже, размышляя, я пытался понять, какова должна была быть сила, чтобы сломать приклад, созданный из сверхпрочных полимеров специально для рукопашного боя, но не смог. Бот согнулся и отлетел, половина его лица оказалась вмята в черепную коробку. Человек после такого не выжил бы, но это был не человек. Я с силой всадил дуло ему в глаз, в единственное уязвимое место…

…Ничего. Даже после этого, робот продолжал сражаться. Да, на секунду возникла пауза, благодаря которой я пришел в себя, но лапищи робота тут же попытались меня цапнуть.

Пришлось оставить винтовку. Не бросить, нет, именно оставить, отпрыгнув в сторону и попытавшись отбить кулаками — за что-то она там зацепилась в черепушке. Особого смысла в ней, в общем-то, не было, я мог без потерь для себя оставить ее там и бежать дальше, ибо только в движении было мое спасение, но надо мной довлело Первое Правило Венерианского солдата. Оставить оружие — позор и поражение. И это было выше угрозы смерти.

У меня не было ничего, никакого оружия, кроме доспеха с треснувшим забралом полушлема. Только кулаки, усиленные гидравликой скафандра. С кулаками против мира — как в старые добрые времена. И безумие накатило вновь…

Я стоял над ним, над поверженной железякой, уставившей единственный неподвижный глаз в потолок. Вторая глазница была разворочена — я все-таки вытащил остатки своей винтовки, которые использовал затем и как копье, и как дубину. Меня трясло. Вот так, голыми руками, боевого робота?.. Это чересчур.

Еще он повредил мне коленку. Так, что боль прострелила даже сквозь пелену безумия. И что делать с этим — не знал, так как ни о какой «зеленой» дорожке здесь не могло быть речи. Любая помощь только по выходу из трассы, до которого попробуй доберись с такой ногой!

Робот продолжал сражаться до последнего, как и положено примерному роботу-солдату. Я посмотрел на искореженную винтовку, которую держал в руках, покореженное дуло. Вот они, вестники нового мира. «До последнего». «Никакой пощады». «Обратной дороги нет». Безумие вновь накрыло меня, но на сей раз я позволил ему это сделать. Я сам вызвал его, чтобы оно меня накрыло. Ведь главное в происходящем не страх и не ужас, который могут внушить боты с такой программой, они лишь орудия. Главное то, что вестники нового мира подтверждают другой, самый важный для меня жизненный тезис.

«Победитель получает всё».

И только оно его осознание в данный момент могло помочь мне добраться до финиша.

Я бежал с кровавой пеленой перед глазами, не чувствуя боли и не ощущая ничего вокруг. Встречные боты удостаивались от меня ударом остатка винтовки, после чего я вновь мчался дальше, не останавливаясь и нигде не задерживаясь. Я рычал, и этот нечеловеческий рык запомню навсегда.

Как добрался до шлюза — не помню. Последнее мое воспоминание, всплывающее ниоткуда, — это я, выскакивающий из полутемного тоннеля на свет. Меня трясло; тело пронзила боль, будто тысячи и тысячи маленьких бомб одновременно взрывались по всему телу. Помню, что последние метры почти полз на карачках.

Ко мне кинулись люди, целая толпа разношерстно одетых представительниц корпуса, каждая из которых словно отрепетированными движениями принималась что-то со мной делать. Кто-то был вооружен плазменными резаками, которыми тут же срезал с меня листы брони, другие, с красными повязками и во всем белом, что-то вкалывали мне из больших аптечек, третьи подтаскивали под меня медицинские носилки, четвертые…

Да, там было много народа, много суеты; все что-то гомонили и спрашивали. Но отдельно я запомнил сеньору Гарсия и ее глаза — в них царили поддержка и удовлетворение. Она единственная не суетилась, будто знала, что и как со мной, и что и как будет дальше, по крайней мере, показывала это внешне. И когда опустилась рядом, я, вытянувшись вперед, хриплым голосом выплюнул:

— Сеньора… Я… Сломал… Винтовку…

Она что-то ответила, успокаивающе-бодрящее, но я понял по глазам, что она хотела сказать. И как бы в подтверждение, перед самой потерей сознания, в лежащем рядом разрезанном шлеме раздался голос:

Ноябрь 2447 года, Венера, Альфа

— Заходи, сын. Садись.

Себастьян прошел, аккуратно сел в дальнее кресло напротив камина. Во главе стола сидел не отец, а дон Родриго, начальник их службы безопасности. Себастьян уважал этого человека, но боялся, несмотря на статус наследника одной из крупнейших семей планеты. Было в доне Родриго нечто такое, что… Совами передать сложно, но на уровне интуиции Себастьян понимал, что тому плевать на силы, стоящие за людьми, которые ему не нравятся, или которые мешают его делу. Опасный человек!