Михаил Ахманов: Капитан Френч, или Поиски рая

— Мне кажется, у вас особенно много времени, — продолжал аркон, по-прежнему растягивая в улыбке тонкие сухие губы. — Ведь вам, капитан Френч, приходится странствовать в полном одиночестве, а одиночество способствует раздумьям — не всегда приятным, как я полагаю. Особенно для мужчины, подобного вам… Не сомневаюсь, вы часто испытываете… как бы это сказать?.. потребность в общении, в компаньоне, с которым можно было бы перекинуться парой слов… и не только слов… Вам, вероятно, не хватает женского общества, а? — Тут он пронзил меня проницательным взглядом и поинтересовался:

— Или я не прав? Многозначительная речь! И это замечание о “мужчине, подобном вам”… Что он имел в виду? Разумеется, что я — нечестивец, безбожник и холостяк, по крайней мере, на данный момент.

Я усмехнулся и посмотрел на него с некоторым превосходством, как человек зрелый может взирать на юнца, не достигшего еще и двух тысячелетий. Я видел перед собой довольно высокого широкоплечего джентльмена, светловолосого и сероглазого, с длинным, вытянутым книзу лицом. Если пользоваться старыми земными мерками, выглядел он лет на двадцать восемь, самое большее — на тридцать. Мальчишка! Сопливый рыболов, мечтающий подсечь старую мудрую щуку! Под моим взглядом его улыбка сделалась несколько нервной.

— Не собираюсь отрицать свое одиночество, хотя компьютер “Цирцеи” является неплохой компанией, — произнес я. — Но, как вы отметили, в долгой жизни найдется место для дел земных и для радостей плоти. Временами я вовсе не одинок. Я был женат на нескольких прелестных женщинах… И я не обделен женским вниманием, когда попадаю в очередной мир — в обычный мир, я хочу сказать, не столь благочестивый, как Мерфи. Наконец, если мне хочется общества, я могу заключить контракт с небольшой группой переселенцев, желающих отыскать девственную планету где-нибудь на Окраине. Среди них попадаются женщины с романтическим складом характера, весьма приятные собой… Или я не прав? Жоффрей сглотнул и покосился на распятие, словно борясь с дьявольским искушением. В его жизни наверняка было больше молитв и размышлений о вечном, чем радостей плоти.

— Но сейчас, — возразил он, — вы не состоите в браке и не перевозите на Окраину романтичных колонисток. И если бы вам предложили женщину… Неужели вы бы не знали, что с ней делать?

Этот риторический вопрос граничил с прямым оскорблением, и я, выпрямившись на своем жестком сиденье, сухо ответил:

— Вы слишком молоды, друг мой, и переоцениваете силу эмоций. По мере того как человек взрослеет, воспоминания о прошлом и предвкушение грядущих радостей становятся не менее важными и значительными, чем сиюминутная реальность. А посему время полета между двумя мирами не кажется мне долгим. Мне есть что вспомнить, уверяю вас… — Я пожал плечами и добавил:

— Вы хоть представляете мой возраст, почтенный аркон?

Жоффрей стушевался.

— Я слышал, — нерешительно пробормотал он, — что вы — один из первых астронавтов Старой Земли, достигших звезд… А это значит, что вам — по милости Всевышнего! — больше двадцати тысяч лет. Ну так что же? Разве греховные желания не вечны?

Я не стал этого отрицать и, улыбнувшись, коснулся своих волос.

— Как говорят, друг мой, седина в голову, бес в ребро.

Похоже, он меня не понял. Его недоуменный взгляд остановился на моей шевелюре, глаза округлились, брови приподнялись. Теперь бы я дал ему не больше двадцати пяти, невзирая на постную благочестивую физиономию. Поистине КР и биоскульптура творят в наше время чудеса!

— Что же странного в вашей прическе? — Жоффрей наморщил лоб. — А, понимаю!

Цвет волос! Мода какого-нибудь из миров, склонных к экзотике… Они у вас окрашены или это искусственное генетическое изменение?

— Ни то, ни другое. Результат возраста, друг мой. Я прожил добрых пятьдесят лет, пока не удостоился К Р.

Теперь я его напугал: вздрогнув, Жоффрей уставился на распятие и принялся бормотать молитву. Когда с этим богоугодным делом было покончено, он, не глядя на меня, неуверенно произнес:

— Я слышал… слышал о подобной практике на некоторых мирах… Но у нас на

Мерфи… у нас такое не применяли никогда… ибо долгая жизнь угодна Господу… и великий грех отказать человеку в ней… — Он смолк, потом его губы снова шевельнулись:

— Простите, капитан… вы можете не отвечать на мой вопрос… но за какое преступление вы заслужили эту кару?..

У него был настолько растерянный вид, что я расхохотался.