Андрей Ливадный: Омикрон

— Это не статистика… — печально покачал головой Волкошин. — Война сожгла человечество, и на стороне колоний сейчас сражаются дети, которым по шестнадцать-восемнадцать лет. Не знаю, может, и существуют эти мифические миры, куда сумела скрыться от бойни часть здравомыслящих людей, но я их не знаю. Факты, господин Табанов, упрямая вещь, а они говорят, что обе стороны обескровлены до предела, и вследствие этого идет массовое воспроизводство боевых машин на фоне тотального падения рождаемости. Это факты. Еще пять, ну пусть десять лет подобного безумия — и человечеству придет конец. После нас останутся лишь кибермеханизмы.

— Вы знаете, как покончить с этим? — хмурясь, спросил Табанов.

— Прекратить войну, — не задумываясь, ответил Волкошин.

— Легко сказать. — Адмирал достал сигареты. — Можно?

— Курите… — махнул рукой Вячеслав Андреевич.

Табанов закурил.

— Я не могу остановить войну, — спустя некоторое время произнес он. — Противостояние еще при жизни Джона Хаммера вышло из фазы локального, управляемого процесса. Сейчас в сердцах людей живет генетический страх, переданный в наследство из недалекого прошлого. В войну вовлечено до полусотни планет, как с одной, так и с другой стороны. — Табанов стряхнул пепел в пасть притаившегося у стены утилизатора отходов. — Земной Альянс оброс новыми союзниками, — продолжил он, — но и колонии окрепли, они развились технически и теперь ничуть не уступают в боевом потенциале силам Земли. Последняя схватка неизбежна, и только она поставит точку в войне.

— Вы все еще надеетесь на победу, безумцы? — сокрушенно покачал головой Волкошин.

— Нет. — Адмирал вскинул на него пронзительный взгляд. — Я не безумец. Точкой в войне станет поражение Земли, — внезапно произнес он, заставив старого доктора вздрогнуть от неожиданной информационной значимости произнесенной вслух фразы. — Это закономерный итог, но его еще предстоит пережить, — завершил свою мысль адмирал.

— Вы собираете силы для обороны Солнечной системы? — едва контролируя охватившую его дрожь, спросил Вячеслав Андреевич.

— Да. Все силы, какие есть, — ответил Табанов.

— Но тогда… — Волкошин растерялся на миг, отлично представляя, что основными силами, которыми на данный момент располагала Земля, было неисчислимое множество произведенных за последнее десятилетие боевых кибернетических машин, в корне отличающихся от людей прежде всего полным отсутствием каких-либо моральных ограничений… К тому же они обладали невероятной технологической живучестью, вкупе с безумной, превышающей все мыслимые потребности боевой мощью.

— Тогда это будет последней битвой для всего человечества, — глухо подытожил свои мысли Волкошин.

— Не знаю… — откровенно сознался Табанов. — Да, вы правы, ситуация доведена до абсурда. Мощь боевых кибернетических механизмов такова, что исход их столкновения в границах Солнечной системы непредсказуем. Битва за Землю может попросту уничтожить Человечество, оставив разрозненные очаги популяций на иных мирах. Я не могу остановить маховик войны, будь я трижды адмирал и десять раз командующий, но в моих силах предотвратить катастрофу.

— Каким образом? — недоверчиво спросил Волкошин.

— Я своим приказом могу вывести из состава флота до пятидесяти процентов кибернетических систем. Но я должен компенсировать их списание.

— Чем? — мгновенно насторожился Вячеслав Андреевич.

— Не чем, а кем, — поправил его Табанов. — Людьми, — пояснил он. — Последний резерв должен состоять из людей. Если в битве за Землю с нашей стороны будут принимать участие машины, то, по прогнозам аналитиков, они уцелеют и победят. Но в том случае, если заменить их людьми, Земля неизбежно падет под ударом превосходящих сил флота Колоний и вместе с этим закончится война. Выживет часть защитников, и это уже будет благо.

В глазах Волкошина застыл ледяной ужас.

— Вы не просто безумец, адмирал, — глухо произнес он. — Вы маньяк…

— Нет, — покачал головой Табанов. — Вы в равной степени безумны, если среди царящего вокруг ада продолжаете верить в идеи гуманизма. Их нет. Новые поколения родились под гнетом войны, в сердцах людей живет страх, наполовину разбавленный ненавистью, война превратилась не в осмысленные действия, а в стихийное бедствие, в пожар, который полыхает вне зависимости от воли отдельных индивидов. Я смотрю в глаза реальности, и по большому счету мне все равно, кто прав, а кто виноват. На мне лежит бремя, которое я буду нести до конца. Это бремя — защита Земли. По последним разведданным, флот Свободных Колоний готовит решающий, сокрушительный, по их мнению, удар, который будет направлен в самое сердце Альянса, — по Земле, прародине Человечества. Это произойдет через год или два, но не позже. А теперь думайте, док, — в составе моего флота три миллиона кибернетических механизмов. Это боевые машины класса «Одиночка» — система установлена как на сервмеханизмах класса «шагающий», так и на космических истребителях. Колонии обладают неизмеримо меньшей технической мощью, их главный потенциал — люди. Как вы справедливо заметили, молодые люди в возрасте семнадцати-восемнадцати лет. Если битва состоится при данном раскладе сил, то машины, оснащенные пакетом программ независимого поведения, сотрут в пыль флот Колоний, и тогда война выйдет в иную стадию, — люди отойдут на второй план, а машины подхватят инициативу, и пожар вспыхнет с новой силой.