Андрей Ливадный - Транспорт до Везелвула

— Сюда! — приказал он.

Офицер послушно воткнул пропуск в щель считывающего устройства и одним пальцем набрал соответствующий код.

Двери лифта с шипением сомкнулись, и он, набирая ускорение, понесся вверх.

Скоростной подъем в отсек главного поста управления длился несколько минут.

Николай, прислонившись к подрагивающей стене лифта, из последних сил удерживал в себе зыбкую искру сознания. Он старался думать о Саше и о тех палубах, что проносились за стенами лифтовой шахты. В его представлении там было полно врагов, и все их предприятие казалось теперь Николаю не просто самонадеянным жестом горстки отчаявшихся людей, — вторжение на борт «Громовержца» больше смахивало на самоубийство.

Лифт, скользя по пневматической трубе запутанными дорогами внутренних коммуникаций исполинского крейсера, то притормаживал, то разгонялся, преодолевая повороты и уровни.

На одном из таких торможений внутри кабины произошло совершенно непредвиденное событие.

Ваби, безмолвно обмякший на руках вжавшегося в стену кабины лейтенанта космической пехоты, внезапно пришел в себя.

Тело карлика, облаченное в обгоревший скафандр с почерневшим гермошлемом, внезапно несколько раз конвульсивно вздрогнуло, словно того била судорога. Затем, не дав никому опомниться, он вдруг сжал кулак и с силой врезал им по закопченному забралу собственного шлема.

Очевидно, придя в сознание в полной темноте, Ваби здорово испугался.

Его удар по лицевому щитку привел к тому, что потерявший от температуры свои физические свойства сталепластик лопнул, покрывшись мелкой паутиной трещин, и прогнулся вовнутрь. Острые осколки посыпались на лицо Ваби, приведя того в состояние полного аффекта.

Вывернувшись из ослабевших от перенапряжения и страха рук лейтенанта космической пехоты, Ваби, пружинисто приземлившись на ноги, словно кошка, которая никогда не теряет чувства пространственной ориентации, дико закричал и одной рукой вырвал остатки забрала вместе с погнутым ободом, а другой выхватил нож.

Лейтенант, который вдруг оказался лицом к лицу с «ребенком», которого он только что держал на руках, совершенно потерял голову. Перекошенное и залитое кровью лицо мутанта настолько потрясло его, что он, потеряв остатки рассудка, вдруг отпрянул в угол кабины, откуда раздался его нервный, истерический смех.

Ваби, еще не до конца принявший своим разумом окружающую реальность, резко повернулся, очертив вокруг себя смертельный круг выставленным вперед клинком, что заставило и Николая и Рориха вжаться в стены кабины.

— Спокойно!.. — железная рука Эрни перехватила кисть карлика. — Спокойно, Ваби!..

В налитых кровью глазах мутанта медленно начало проступать осмысленное выражение.

— Больно… — внезапно осипшим голосом пожаловался он, узнав Рориха.

Эрни резко подался вперед, осматривая почерневший скафандр Ваби, пока не наткнулся на рваное отверстие в прочном материале, по краям которого уже запеклась кровь. Очевидно, падая среди обломков обрушившегося потолка, он налетел спиной на какой-то штырь.

Рана могла оказаться очень серьезной, но здесь, в лифте, Эрни ничего не мог с этим поделать. Он лишь присел на корточки и, заглянув в красноватые глаза Ваби, попросил:

— Потерпи, ладно?

Ваби кивнул. В дальнем углу продолжал истерически всхлипывать лейтенант космической пехоты. Его подчиненный безумными глазами смотрел на Ваби и Рориха, очевидно, даже не пытаясь понять, кто из этих двоих худший мутант — раненый карлик или человек с хромированным черепом, на который, словно рождественская маска, была натянута вздувшаяся и покрасневшая от ожога кожа лица.

Николай, отпустив капитана, потерявшего сознание, вдруг начал медленно оползать по стене.

В этот момент лифт резко затормозил и остановился.

Его двери с шипением начали разъезжаться, и синтезированный машиной голос доверительно сообщил:

— Главный пост управления. Попрошу всех приготовить личные пропуска.

Не дав дверям толком открыться, Рорих, словно безумный, прыгнул вперед, мимо сканирующих систем на входе, прямо в зал управления, где за многоступенчатыми приборными консолями сидело полтора десятка операторов.

Фактически это был весь экипаж «Громовержца», за исключением двух или трех техников да пары израненных летчиков, что в данный момент все еще пробирались среди усеивающих грузовую палубу дымящихся обломков.

Возможно, что в эти секунды Эрни Рорих создавал исторический прецедент, но сам он об этом не думал абсолютно.