Андрей Ливадный - Жизненное пространство

Странный коктейль, смешанный из полуосознанных предчувствий и четких, уже оформившихся выводов, бередил разум Горкалова. Бросив взгляд в боковое стекло, он поразился тому контрасту, который, в его субъективном восприятии, присутствовал между заливом и городом, словно мощный «Гранд-Элиот» не просто набирал скорость на прямом участке городской автомагистрали, а несся по линии терминатора, между алым светом Раворов и холодной зябкой тьмой, укрывшей человеческий мегаполис.

…Неужели кто-то из психологов действительно полагает, что способен разобраться в истинных, не выставленных напоказ, а наоборот, глубоко спрятанных внутри ощущениях отдельно взятого человека? Это нереально. Можно определить лишь общие тенденции, за которыми обязательно скрываются тысячи нюансов, определяющих сиюминутный момент, дающих толчок тому или иному поступку.

Именно поэтому ни один андроид никогда не разовьется до уровня человека. В нем нет упомянутого, скрытого оттенка ощущений: робот никогда не испытает крадущейся вдоль позвоночника дрожи, — смена настроения в блоках псевдоинтеллекта не сможет произойти просто оттого, что прохладный ветер пахнул в приспущенное боковое стекло, обдав лицо нежной, грустной осенней влагой…

Илья Андреевич вел машину легко, испытывая удовольствие от плавной, едва слышной работы водородного двигателя, мягкого, прорывающегося в салон шелеста покрышек по влажному стеклобетону скоростной магистрали, от сияния тысяч габаритных огней, что текли вокруг по изгибам многоуровневых дорожных развязок. Он изумлялся своим ощущениям, будто впервые обратил внимание на собственный внутренний мир и на город, обнимавший его, пульсировавший вокруг…

Его душевное равновесие крепло.

Неужели для этого нужно так мало: выйти из прокуренного сумрака своего кабинета, ощутить удовольствие от езды, скинуть груз зациклившихся на одном и том же мыслей, увидеть текучие огни города? Неужели и у других людей в определенные моменты чувство уверенности в самом себе, сопричастности к жизни напрямую зависит от таких мелочей, как количество водорода в накопителях собственной машины, от ритма работы городских энергостанций, от того, ровно ли дышит это исполинское техногенное единение миллионов людей, каждый из которых, взятый в отдельности, на самом деле не думает ни о чем, кроме собственных, глубоко личных проблем и переживаний?

Наверное, в этом и кроется потаенный смысл термина «цивилизация» — не муравейник, нет, — незримое, чаще всего неощутимое единение, которое реально проявляется лишь в момент, когда внезапно грянет беда…

…Площадь, на которую он выехал десять минут спустя, в прошлом была известна всей обитаемой Галактике. Это сейчас по ее серому стеклобетонному покрытию редко проезжают машины, а раньше, бывало, чтобы попасть сюда, требовался особый пропуск…

Илья Андреевич остановил свой «Гранд-Элиот» напротив президентского дворца. Справа, освещенное прожекторами, вздымалось в чернеющие небеса уступчатое здание Совета Безопасности Миров, перед которым слабый ветерок лениво шевелил флаги двух сотен планет. Это учреждение все еще действовало, выполняя теперь функции скорее номинальные, чем практические.

Горкалов вылез из машины и пошел прямо через площадь, мимо другого здания, которое темной массой высилось по левую руку от резиденции президента Элио.

Это был генеральный штаб военно-космических сил Конфедерации Солнц, от которого, по идее, осталось лишь название да эта скупо освещенная несколькими сиротливыми прожекторами коробка огромного, набитого компьютерами здания.

Илья Андреевич шел через площадь к сияющему огнями ресторану «Созвездие», пытаясь мысленно настроиться на встречу с Джоном, но его воображение, все еще взбудораженное полученным фрагментом расшифровки с древнего кристалла, подталкивало разум в иную сторону, будто нетерпеливый ребенок, который тянет своего родителя к киоску с заветным лакомством, — все мысли нет-нет да и сворачивали в одном и том же направлении.

Пересекая площадь, которая в прошлом являлась символом стабильности и процветания союза сотен миров, Илья Андреевич думал о Человечестве, о его дороге к звездам, одновременно поражаясь тому, что пятнадцать веков люди продвигались в космос, практически ничего не зная о своих разумных предшественниках, и вот за последнее столетие эти открытия вдруг посыпались одно за другим, будто кто-то невидимый опрокинул над Человечеством некий рог изобилия.