Ирина Горбунова - На грани человечности

- Им - месть кровная, нам - барыш верный. Я так разумею, выгодней служить у Тайлема. Он хоть и помешанный, да не скупится.

- Сёстры, сёстры! Что за суета мирская? В час молитвы!..

- Айе, подруги! Что слышно в столице?

- Будто бы у короля - наложница новая. Сарнийка!

- Ха-ха. Ай да распотешила. Какой придворный шут тебе это сболтнул?..

- ...Где опять эта послушнаца-непослушница?!..

- ...Моё почтенье, сестрица! Пять монет на бочку!

- Какие-такие пять монет?

- Те, что в кости мне проиграла. Третьего уж дня.

- Это тебе третьей ночи приснилось! Когда в карауле задремала.

- Что за намёки?!

И вот уж отскочили в сторонку, взглядами друг друга меряют. Выметнулись клинки из ножен, зазвенели, запели. Не свирепо - весело. Угроза - напускная разве что.

Братство-дружба-соперничество. Буйство молодых сил. Бесшабашный вихрь движения. Отточенное мастерство фехтования.

Вот теперь - быль. Нереальное будущее, ставшее реальным настоящим; и реальность эта - только твой выбор. А из прошлого - лишь странные строки пришли на ум...

...Считает излишними старец-меч пять ежедневных молитв,

Готов даже в храме он кровь пролить, жаждет великих битв...

Вот меч, вот храм, вот час вечерней молитвы... а кровь - не прольётся. Повод ли для смертельной дуэли - жалкие пять монет? Да ещё - для дуэли аризианки с аризианкой?

Сёстры во Едином, поди; и да хранят их Пророки Его.

Просто - играет молодая удаль. Просто - играют клинки друг с другом; брызжут вокруг звонкими солнечными зайчиками.

Просто - и мечи, и монастырь, и даже гробница Пророков где-то в пустыне Ранаирской, во Святой Земле... отныне не мечты - настоящее ...

Сестра Лима зачерпнула варево ложкой, попробовала, обожглась, скривилась и сплюнула.

- Уж и бурда, поглоти её Тьма Вековечная!

- Увы, поглощать это предстоит нам, - философски заметила сестра Иммер.

- Ты давись своей стряпнёй, а я - к эрихьюанцам, - осклабилась сестра Герана; на лбу резко обозначился косой шрам - память о давнем скользящем ударе. - У них только и отужинать по-человечески. Отец Одольдо - хозяин хлебосольный, вина держит отменные, и свежая дичь у него не переводится. Хвала святому Эрихью.

Бледненькая послушница лет тринадцати, притаившаяся в уголке, отчётливо втянула слюну.

- Девочки, по-ост! - съёрничала сестра Орта от двери. - Что за помыслы скоромные? Дичь, вина...

- Во имя Первопророков - не бери в голову. - Сестра Герана оторвалась от своего занятия - она сосредоточенно чистила ногти страхолюдным кинжалом - и зазывно махнула рукой. Все свои, мол, входи, не робей, что пороги-то околачивать. - С тех пор как матушка Бариола тут воцарилась, у нас посты круглый год. Она думает, доблестные аризианки станут драться храбрее, питаясь одной Верой Святой. Ха!

Последний возглас был достаточно энергичен и ёмок; удовлетворившись такой оценкой происходящего, сестра Герана вернулась к наведению красоты.

- Ох, Герана! - Сестра Орта уже стояла рядом. - Услышь настоятельница твои речи - всю спину плетьми обдерёт.

- Счастье твоё, что нынче она - в Реватской прецептории, - подхватила сестра Эльва. - А что сие значит? Это значит, осенняя охота - пуще неволи. И после охоты - пир горой.

- Завтра же. - Подбросив поленья в очаг, сестра Лима обернулась к собранию, не скрывая приятных предвкушений. - Любопытно: кому на сей раз владеть перстнем самого искусного охотника? Отцу Одольдо - или Лафиме Тайлемской?

- Принимаю ставки, благородные леди! - выкрикнула сестра Орта.

- Чего уж там. Новой королевой охоты стану я!

Развернув плечи, сестра Герана гулко ударила себя кулаком в грудь, вернее - в кирасу. Большинство присутствующих разразились хохотом, свистом, подначивающими возгласами; потянулись хлопать по плечу. Пламя в очаге всплеснуло багряными крыльями, словно птицу спугнули лужёные наёмничьи глотки. Откуда ни возьмись - повыползли из потаённых щелей тревожные сизые тени. Заметались на закопчённых стенах, на потолке; заплясали, заколобродили, наводя на мысли о ночи шабаша.

Среди общего веселья сестра Иммер принялась крошить в похлёбку какие-то анемичные овощи, а сестра Лима - вяло помешивать ложкой в кипящем котле.

Строго говоря, стряпнёй были заняты только эти двое; да ещё послушница, мышка-норушка, подвизалась поварёнком. Больше и не требовалось народа, чтобы приготовить скудную постную трапезу на всю общину. Прочие болтались на кухне откровенно праздно: сплетничали, зубоскалили, куражились, кто во что горазд. Не блюсти же добуквенно строгий монастырский устав и в отсутствие изуверки-настоятельницы.