Ирина Горбунова - Второй Шанс, или Консилиум Смерти

...Мрак уже переставал быть таковым. Редел понемногу, уступая место сиреневому рассвету; гасил искры небесные одну за другой; не приносил, однако, просветления ищущему Разуму... моему.

Бывает ведь: сам бросил клич, и у самого же, у единственного из всех, до сих пор ничего не вышло. Никаких голопроекций, никаких "Сказок о Новой Жизни"...

Ища вдохновения, окунаюсь опять в новорожденный мир - сам обнажённый, как в Первый День Творения. Утренний бриз овевает тело освежающе-ласково. Прибой сонно лепечет у самых ног. Дымка-невидимка раннего утра окутывает всё вокруг; уравнивает в правах новообразования вулканических скал и наш новенький, едва со стапелей, космокатер-полиморф.

Может, в лиловом тумане и я смотрюсь не таким уж чужаком?

В голову почему-то упорно лезут (наследие мучительно-бессонной ночи, что ли?) какие-то древнеисторические ужасы, вроде Освенцима, и Хиросимы, и Кенгирского мятежа. Вместо сюжета для новой голопроекции - припоминаю вдруг свою же старую, года два назад написанную, картину. Впечатление от первых исторических экспедиций в рамках раздела школьной программы "Тоталитарные системы", не иначе. Ряды бараков в грязном снегу - "зона"; и вдоль колючей проволоки прохаживаются охранник с охранной собакой; и морды у обоих - одинаковые, полутупые, полузверские. Название - "Лицо фашизма".

Наставник, помнится, хвалил...

Если зародится здесь не только Жизнь, но и Разум - доведётся ему и через всё это пройти. Никак не минешь. Умный, может, и учится на чужих ошибках; но цивилизацию научит лишь собственный исторический опыт, а он горек и труден. Может, и есть во вселенной цивилизация, не переболевшая фашизмом в подростковом возрасте; но я таких не встречал.

Добрые же сказки я сулю тебе, Новая Жизнь...

Глаз безошибочно выделяет на песке давешнего первопроходца. Растение-смельчак на прежнем месте... а какие естественные враги могут быть у него - на пустынной планете? Далековато ещё здесь до Хиросимы.

- Возвращайся обратно, - шепчу ему беззвучно; украдкой указываю в сторону океана, не так давно им покинутого. - Ты само не представляешь, что ты затеяло...

Малодушие, конечно. Единственное оправдание Жизни во вселенной - движение вперёд; и поворот вспять невозможен; и регресс не имеет смысла.

А зелёное местное солнце скоро взойдёт; и скоро ребята представят на суд Наставника свои творения. Около часа осталось мне для того, чтобы сегодня не оказаться за бортом. И что никого из ребят накануне фантазия не подвела - это я знаю определённо...

...Фантасмагория Большого Взрыва: на фоне Бесконечности, состоящей лишь из кромешного мрака, вначале взвихрилась невыразительная тускло-серая туманность, устремляясь к угольно-чёрному ядру. Свечение прошло все цвета спектра - от тускло-багрового оттенка запекшейся крови до ослепительно-фиолетового, какой бывает у молний или у некоторых лучевых мечей, - прежде чем втянуться само в себя. Наконец - тьма отступила перед почти невыносимой для глаза белой вспышкой, сулящей Новую Жизнь...

Это фантазия Ти-Корра. Вэн-гары - раса юная, напористая, с бурной историей в недавнем прошлом и с жадной, незамутнённой свежестью восприятия ныне; и тонкости им пока ни к чему...

...В призрачной лилово-синей мгле, как в мировой пустоте - сад. Эдемский, вероятно, или какой-то из его аналогов. Тот самый, где царствует Вечность, и где смыкаются Начало Начал с Последним Днём Творения... если таковые вообще когда-то были и будут. Неведомые огромные цветы дремлют, окроплённые росой, - или, может, звёздной пылью; и в сокровенной глубине каждого зреет драгоценный плод - новый мир. Иная радужная сфера уже выскользнула из своей колыбели - ещё одна искра Жизни и Разума вступила во Вселенную, богатую путями и перепутьями, возможностями и опасностями, надеждами и разочарованиями. И. вознесённое над садом-космосом, безмятежное и бдительное, едва угадывается в туманной дымке - огромное Око, всезрящее око Всевышнего Садовника...

Таково творение разума Эстури - Древнейшего разума, склонного к аллегориям и обобщениям...

...Прозрачно-лазурное море; белоснежный пляж; румяное рассветное солнце. Всадница на единороге алмазного цвета, юная и древняя как Вселенная, пустила скакуна неторопливым шагом по самой кромке прибоя. Прозрачные одежды на ней струятся океанским бризом, летним ливнем, волнами ковыля в степи, ещё чем-то невыразимо-вечным; в руке у неё витая перламутровая раковина. И всякий раз, когда подносит она к губам свой рог - чистым серебряным звуком полнится Бесконечность; и, повинуясь ласково-властному зову, где-то в бескрайнем Космосе рождается новый Мир, новая Жизнь.