Елена Хаецкая: Страховка

Кают-компания представляла собою узкое, как шланг, помещение. Там застоялся запах казенной пищи. С одной стороны имелись четыре иллюминатора, причем два из них были глухо закрыты стальными листами. Под иллюминаторами разместились столы: один офицерский и два для команды. В три ряда горели в потолке лампы, половина из которых вышла из строя и густо запылилась.

Им предстояло лететь на Лагиди — это шесть суток. Выгрузить там лес и часть почты. В порту «Лагиди-6» взять восемь тонн сахарной свеклы. Получить подтверждение готовности груза на третьи сутки полета.

Бугго подняла руку к устройству внутренней связи и вызвала Хугебурку.

— Объявляйте вылет. Встретимся в рубке.

В рубке было так же темно и тесно, как и везде на корабле. Перед бортовым компьютером втиснулся топчанчик, настолько здесь неуместный, что не сразу воспринимался сознанием. Это была старенькая дачная мебель из дешевого, но очень прочного пластика, с сиденьем, обтянутым пестренькой тканью и набитым синтетической ватой.

Двое курсантов стояли возле топчанчика боком, заслоняя сидящего на нем, и скучно моргали. Голос, который был Бугго уже знаком, говорил так монотонно, что тянуло в сон:

— Еще раз повторяю. Курс на Лагиди. Чему равно угловое расстояние? Господин Халинц, у вас чешется мозг?

Один из курсантов вынул палец из уха и сказал:

— Угловое расстояние равно семи, господин старший помощник капитана.

— Семи чего? — осведомился Хугебурка. И, не дождавшись ответа, прибавил, зевая: — Вероятно, семи пудингам… Убирайтесь к черту.

Курсанты молча удалились. Они двигались так синхронно, что Бугго заподозрила в них андроидов. Заметив теперь капитана, Хугебурка поднялся с диванчика и быстро отсалютовал. Бугго кивнула в ответ.

— Они настоящие? — спросила она, кивая на дверь, за которой скрылись две спины.

— Разумеется, госпожа капитан. Только люди бывают так тупы.

— Мы что, должны их обучать? — поинтересовалась Бугго.

— Это предполагается. Их направляют в рейсы для того, чтобы они набирались опыта.

Бугго вздохнула:

— А вот нас не направляли.

Старший помощник уныло глядел на своего капитана. Ему было трудно стоять, и он чувствовал себя ужасно старым.

Бугго сверкнула глазами:

— А давайте их тиранить!

— Что? — растерялся Хугебурка.

— Будем гонять их в столовую — пусть подают нам кофе в постель… Ставить на вахту — охранять бревна! И чуть что — мыть кают-компанию зубной щеткой! Вообще, разведем страшный террор… Давайте?

Хугебурка провел ладонями по лицу, зарылся пальцами в волосы. Он чувствовал, что его тормошат, вытряхивают из оцепенения, в которое он погрузился много лет назад, и сам не понимал, нравится ему это или нет. Поглядев на Бугго, он вдруг ухмыльнулся и сразу стал хищным.

— И непременно заведем гауптвахту, — сказал он мечтательно. — Это будет так негуманно! Так нетолерантно!

Бугго прищурилась.

— А теперь покажите мне, как прокладывать курс на Лагиди.

«Ласточка», кряхтя, тащила бревна и почту сквозь пространство, где грезили и бились страстью сотни миров, и сама являла собой малый осмысленный мирок.

Бугго заставила нерадивых курсантов починить и вымыть светильники в кают-компании, и когда это было сделано, выявилась накопившаяся за десятки рейсов грязь. Хугебурка хмуро маячил за левым плечом капитана, пока та в рабочем комбинезоне (юбка со злополучным пятном от пирожка закисала в пятновыводителе), тускло поблескивая капитанскими нашивками, расхаживала по кают-компании перед строем курсантов. Пассалакава, скрываясь, гремел кастрюлей, которую ему было велено вычистить.

— Господа! — разглагольствовала Бугго. — Вчера перед сном я перечитывала увлекательный устав торгового флота и обнаружила там пункт о допустимости и даже рекомендованности телесных наказаний для младшего состава.

— Не может быть! — вырвалось у одного из курсантов. Это был невысокий, худенький паренек из числа зубрил с плохой памятью, как на глазок определила Бугго. Сама она презирала эту породу, поскольку памятью обладала отменной, и если бы не лень…

— Ваше имя, господин курсант? — обратилась к нему капитан.

Хугебурка тотчас устремил на беднягу змеиный взор.

— Амикета, госпожа капитан, — отрапортовал паренек.

— Угу, — молвила Бугго. — К вашему сожалению, это правда. Пункт о телесных наказаниях был внесен в устав во времена Дикой Торговли, когда правительства пытались найти общий язык и хоть как-то упорядочить обмен товарами. С тех пор не поступило ни одного официального ходатайства о его отмене. Полагаю, господа, о нем попросту забыли. Но это означает также, что вас могут высечь или посадить на хлеб и воду до окончания рейса без всяких последствий для меня. Прошу это учитывать, когда будете оттирать всю здешнюю грязь. А вы, господин Амикета, следуйте за мной.