Сергей Цикавый - Шаги в глубину

— Д-договорились.

Отлично. Голосок — то, что надо: тихий, слабый, неуверенный. Я понимала, что расслабляться с ним не стоит, но обормот явно и честно принял нелегкое решение. Я знала, что это победа, знала, что теперь надо расширять плацдарм и бросать сюда еще десант, надо брать в руки отличный корабль и до поры — этого недо-капитана. Это все прекрасно, неожиданно прекрасно, мне нравится развитие событий, только вот почему непременно должно быть некое «но»?

Генная бомба ужасна, настолько ужасна, что просто вау. И тем не менее, говоря о причинах бегства от «Тени», этот маленький паршивец мне наврал. Значит…

— Славно. Идем общаться в каюту, что ли? Или остальной груз настолько же крутой?

— Н-нет, — сказал Дональд, энергично помотав головой. — Мелочевка.

— И я могу посмотреть?

— Д-да ради бога.

«Дин-дон». Еще одна ложь. Я осмотрелась: тюки, разбитые волосатые контейнеры, еще какой-то хлам, бак биологической защиты… Я наблюдала за тем, как Дональд отслеживает поворот моей головы. И — стоп: значит, бак.

— Это что такое?

— Это? Бак. Д-для перевозки существ в анабиозе.

«Хм. Да ты просто гений» . Я подошла и положила руку на непрозрачное стекло.

— Криобокс. Старье. Он активен?

— Н-нет.

Сзади шаг — ко мне. Я нащупала в перчатке триггер запястного клинка и обернулась к нему.

— А ты чего такой дерганый, а? Что в нем?

— Д-да нет там ничего! — воскликнул Дональд. — Так что с договором?

О, да. Это оно. Ты паникуешь, «просто Дональд», мощно паникуешь, давай, оближи губы еще, потому что твой пульс я слышу даже отсюда без всяких усилений сенсоров. Любопытно и, честно признать, страшно: в этом баке находится что-то, что куда хуже или куда ценнее, чем генная бомба.

— Ну-ну. Договор? Хорошо. Хочу семьдесят процентов с этой твоей доставки.

Дональд окаменел. Стиснутые кулаки были куда красноречивее физиономии обормота. «Ты жалок, приятель. Как же ты торгуешься с заказчиками? Как блефуешь, уходя от жадных нанимателей, которым не хочется отпускать тебя с деньгами?»

Эх, дурак, повезло тебе с кораблем. Очень повезло.

— Семьдесят? К-к черту. Какие еще п-проценты?

«Хм?»

— Какие еще п-проценты? — повторил Дональд. — Открывай бак, там ничего н-нет.

Ну надо же, как твердо, сдуреть можно. А ты неплох, Дональд, совсем неплох.

— Ладно, — сказала я. — Насчет процентов мы еще посмотрим. Обсудим в каюте.

Дональд кивнул и повернулся, чтобы уходить из трюма, уверенно так, почти по-хозяйски повернулся, подтверждая мое впечатление: не безнадежен. Но ему не повезло сегодня, потому что я — инквизитор. Одним тычком в управляющий блок я вызвала меню и вжала клавишу экстренного открытия цистерны.

— Нет!

Он почти напоролся на выставленный клинок — да его вообще, похоже, больше ничего не волновало. Он весь был там, у контейнера, где уходило в стенку скругленное стекло, откуда шел ледяной пар, и сенсоры моего скафандра пискнули, сообщая, что там все плохо и холодно.

А потом из замороженного облака лицом вниз выпало тело.

На ослепительно белой коже тонкой паутиной застывал иней, он покрывал голубизной спутанные белые волосы. Девушка. Массивные черные браслеты на запястьях и похожие анклеты на щиколотках казались слишком тяжелыми для худышки.

«Это что, ограничители?»

Теперь есть причина грохнуть симпатичную сволочь. Он как чувствовал, что я сочту «охоту за головами» чем-то пострашнее генной бомбы.

Я прискорбно не согласна с уголовным кодексом.

Ненавижу.

— Приторговываешь плотью, мудак? — прошипела я, сбивая застывшего парня с ног. Носком под ребра — и виброклинок к горлу. — Беглая? Чья-то дочь? Кто она?

— Хр-р-р… — сказал черноволосый засранец. Он норовил свернуться в клубок, но я ему не давала.

— Умри, сволочь!

— Н-не надо! — выкрикнул он.

Наверное, это рефлексы. Или опыт. В любом случае, я поняла, что «не надо» — это не ко мне, хотя лезвие уже впивалось в его шею. Я обернулась и крутнулась в пируэте, ловя картинку и стараясь умять ее в мозг.

«Пленница» вставала с пола, с нее мелкой пылью осыпался иней, а браслеты-анклеты взорвались струями дыма. Дым лип к белому телу, дым скрывал небольшую грудь и поджарый живот, дым опутывал ноги, а над всем этим буйством коллоидного скафандра разгорались алые глаза.

Так я это все и запомнила: дым, без единой кровинки лицо и алые глаза.

А потом картинка моргнула и изменилась.

— Рея, не надо!

Дональд, раскинув руки, встал между мной и ею и громче повторил: