Андрей Ливадный: Ковчег

Он повернулся, привычно глядя мимо приближающегося к нему этнама. Смотреть в глаза Хозяину Жизни считалось дурным тоном. За это могли убить.

Этнам остановился в двух шагах от юноши, придирчиво рассматривая его. Он был высок, даже по меркам своей расы, но Рогману, в котором насчитывалось не меньше ста семидесяти сантиметров роста, Высокородный едва доставал макушкой до плеча. Застывшие за спиной этнама лимминги, вооруженные своим исконным, биологически выращенным оружием, вообще приходились ему по пояс.

Критически осмотрев Рогмана, Высокородный удовлетворенно хмыкнул:

— Ты пойдешь со мной.

От этих слов юношу бросило в жар. Он моментально вспомнил предостережения Эргавса, и его взгляд затравленно метнулся по сторонам. Наверху уже темнело, кривые улицы погружались в сумерки. Срывающийся из-под далеких сводов мелкий, нудный, моросящий дождь только усилил ощущение безысходности.

— Господин, я служу у Управляющего Полями… — едва слышно попытался возразить он.

Глаза этнама гневно сверкнули.

— Клонг… — прошипел он, делая едва заметный знак лиммингам.

Рогман уловил его жест.

За несколько секунд, пока злобные карликовые создания выдвигали из-под хитина панцирных пластин свое оружие, он успел пережить такую волну парализующего ужаса, что от него оцепенел не только разум, руки и ноги свело судорогой, и липкий холодный пот прошиб кожу…

— Нне-е надо… — задыхаясь от страха, просипел он, отшатнувшись к стене, но лимминги не понимали речь: они знали лишь язык жестов, а их хозяин не собирался останавливать своих дрессированных убийц. Глядя, как смертельно побледнел наглый раб, он испытывал нечто близкое к экстазу: рот этнама чуть приоткрылся, в отвратительной усмешке обнажив заостренные зубы хищника, и в уголках его пухлых розовых губ выступила слюна. Он уже предвкушал, как сейчас удар костяной стрелки, выпущенной из дыхательного сопла лимминга, взломает черепную коробку клонга, и окровавленный мозг возбуждающим пятном размажется по стене…

Рогман затравленно огляделся, но улица была пуста из конца в конец, в этот поздний вечерний час в городских кварталах редко встретишь запоздалого прохожего. Лимминги не торопились: их хозяин наслаждался муками припертого к стене существа, чей разум не мог противостоять ни его похотливому взгляду, ни влажным, отвратительно поблескивающим трубочкам, которые выросли из-под хитиновых покровов дрессированных убийц.

Предвкушение крови исказило черты лица этнама.

Почему над Городом этнамов темнело? Почему там ощущался не просто ток воздуха, а ветер? Почему тут бывало тепло или холодно, в то время как над полями, в помещениях, где пол покрывала плодородная почва, никогда не гас свет и температура не прыгала, словно подраненная крыса в поисках выхода из ловушки?

Этого Рогман не знал, но уже тогда юношу мучили смутные подозрения, что в этом повинны те жерла таинственных тоннелей, что торчали на недосягаемой высоте, словно пустые глазницы гигантского черепа. Как-то раз Рогман видел, что из одного такого тоннеля вырывался пар, который тут же улетал вверх, к поднятому на сорокаметровую высоту светящемуся потолку, и клубился там, принимая форму облаков, из которых явно собирался идти дождь…

Все это казалось юному рабу странным и любопытным, в то время как ни сенталы, ни тем более этнамы не обращали на это никакого внимания — для них все казалось привычным порядком вещей, не более…

Он очнулся глубокой ночью.

Все тело полыхало огнем, несмотря на пронзительный холодный ветер и нудный дождь, что моросил из-под далекого, темного потолка, погружая пространство под уличными факелами в желтоватую муть.

Со стоном перевернувшись на спину, Рогман дотронулся рукой до виска, где пульсировала тупая, ноющая боль. Пальцы наткнулись на липкие волосы. «Кровь…» — отрешенно подумал он.

Через минуту или две чьи-то шаги грузно прошлепали по мелким лужам и стихли возле скорчившегося на тротуаре раба.

Естественно, это был страж. Кому еще взбредет в голову шататься ночью по улицам города?

Рогман даже не стал поворачивать голову, когда заостренный конец тонкой стальной пики кольнул его под ребра.

— Встань! — раздался голос.

Тупея от боли, он кое-как поднялся на четвереньки, потом, хватаясь руками за стену, встал. Лицо стража исказила презрительная гримаса.

— Клонг? — протянул он, разглядев, с кем имеет дело. — Ты почему валяешься здесь?