Сергей Доброхлеб - Наша служба

– Семёныч! Вы где такую гадость отрыли?

– Конфисковал. Я тож долго привыкнуть не мог, поначалу картинки пластырем заклеивал. А потом – нормально. Привык.

– А человеческие нельзя использовать?

– В комианской колоде восемь сотен карт против земных пятидесяти двух. А ихние пасьянсы – это нечто!

Прокофьев снова повернулся к столу, пытаясь не замечать карты, которые замысловатыми узорами заполнили всю столешницу.

– Семёныч, а зачем вам все эти пасьянсы, кроссворды, ребусы? Неужто других занятий нету?

– Головоломки, Антоха, думалку развивают. Ну и от скуки тоже помогают.

Включилась система связи, на мониторе за пеленой шума просматривался человек в форме ГАИ.

– Пост триста семьдесят шесть! Приём! Вызывает Штаб!

– Вот чёрт, – сказал Семёныч, с грустью глядя на почти разложенный пасьянс.

– Триста семьдесят шестой слушает, – буркнул старшина в микрофон и принялся торопливо сгребать карты со стола в ящик.

– Пост триста семьдесят шесть, как слышите, помехи в связи!

Очистив стол, Семёныч покрутил пуговицу на гавайке, и, к удивлению Прокофьева, изображения пальм потускнели, и рубаха приобрела положенный по уставу синий цвет. Шорты удлинились и превратились в брюки. Прокофьев слышал про костюмы-хамелеоны, одну из секретных военных разработок, но откуда он взялся у старшины, так и осталось загадкой. Приведя свой вид в соответствие уставу, Семёныч перебросил пару тумблеров на пульте, и связь наладилась.

Прокофьев рассмотрел на мониторе мужчину с погонами лейтенанта.

– Товарищ полковник, – крикнул лейтенант в сторону. – Есть связь!

Вскоре на экране появился полковник Рыков.

– Колодин, кофе мне, – бросил он лейтенанту и повернулся к монитору. – Значит, так, старшина, мы получили наводку! Мимо вас в двенадцать тридцать семь пройдёт корабль с контрабандой. Задержать. Конец связи.

В этот момент появился лейтенант Колодин и протянул полковнику чашку. Тот сделал глоток и скривился.

– Прапорщик Колодин, сколько я просил положить сахара?

– Э-э-э… Три ложки?

– Две ложки! Две, прапорщик!

– Виноват… Только я лейтенант…

– Лейтенант знает разницу между числами два и три, прапорщик Колодин, – заявил полковник и отключил связь.

По взгляду Семёныча Прокофьев понял, что отныне система связи для старшины враг номер один.

Корабль появился в двенадцать тридцать четыре.

– Антоха, переведи часы, – сказал Семёныч и, запустив систему захвата, наклонился к рации.

– Зачем? Я сегодня утром выставил точно по галактическому времени.

– Ты хочешь в протоколе написать, что полковник Рыков ошибся с наводкой?

Прокофьев вспомнил прапорщика Колодина и перевёл часы на три минуты вперёд.

– Борт сто тридцать семь. Приготовить транспорт для досмотра, – командовал тем временем Семёныч по рации.

Не успела автоматика станции пристыковать корабль, как врата снова замерцали и оттуда вышел ещё один транспорт.

Семёныч нахмурился, но прокомментировать ситуацию не успел. На пульте снова замигал сигнал, и появился третий корабль.

– Кзмхркптщ, – зло заявил Семёныч.

– Что? – неуверенно спросил Антон, он не понял, сказал что-то старшина или просто прочистил горло.

– Это на сигарианском, – пояснил Семёныч. – Я пересказал ихний аналог Камасутры в очень нецензурном варианте.

– Ёмкий язык.

– Ага. Незаменим в подобных ситуациях.

– И что нам теперь делать?

– Нам? – переспросил Семёныч. – Я пойду искать контрабанду, ты пойдёшь искать швабру и драить полы.

– Может, мне ещё крупу перебрать? – тихо буркнул Антон, но старшина услышал.

– Слышь, Золушка, я ведь могу приказать в реакторе материю от антиматерии отбирать, если будешь умничать.

Прикинув, что с ним может случиться после выполнения такого задания, да ещё вспомнив судьбу своего предшественника-мирмидона, Прокофьев решил отступить. Хотя… Ведь мирмидон в больницу попал не из-за приказа Семёныча, а из-за спора со старшиной…

И пока инстинкт самосохранения Прокофьева решал, является ли возникшая в голове идея аналогом охоты на тигра с мухобойкой, Антон выпалил:

– Давайте поспорим, что я первый найду контрабанду!

Семёныч остановился и смерил сержанта долгим оценивающим взглядом.

– Если я выиграю – вы не будете мешать мне работать и будете относиться по уставу!

Улыбка на лице старшины ширилась медленно и неумолимо, словно надвигающийся на северное поселение айсберг.

– Отлично. Но учти, если проиграешь, я тебе такой отчёт о стажировке напишу, что тебя не то что в ГАИ, но даже на ядерный завод дегустатором токсических отходов не возьмут.