Сергей Доброхлеб - Наша служба

– Да ладно, не нервничай, я не на службе, – успокоил готианца Антон. – Куда теперь собираешься?

Готианец облегчённо вздохнул и поспешил перевести разговор с опасной контрабандной темы на более нейтральную.

– Ещё не решил. Собирался на Воданиан проповедовать путь Великого Козла, но там вчера революция технократов произошла. Теперь любая религиозная атрибутика является уголовным преступлением.

За спиной готианца Рыков постучал по циферблату часов. Прокофьев проигнорировал сигнал.

– Не хочешь ли посидеть где-нибудь, побеседовать?

– Я недавно обедал.

– Обидно, – как можно грустнее произнёс Прокофьев. – А я вот в последнее время о жизни своей задумываюсь. О поиске пути истинного…

Глаза готианца засверкали фанатичным блеском.

– Вы всё-таки решили ступить на путь истинный, утоптанный божественными копытцами?

– Я ещё не определился, – ответил Антон.

– Так давайте я вам расскажу про нашего Бога! У меня и литературка имеется! Там есть всё про всё! И как истину найти! И как счастливым стать! И даже как сделать, чтобы носков всегда было парное количество!

– Ну, уговорил! Иди занимай место в кафешке, а я сейчас подойду.

Готианец кивнул и радостно побежал к белоснежному кубу заведения общепита.

– Ты что делаешь, сержант! – зарычал полковник, подходя к Антону. – Тебе что, больше делать нечего, как болтать со старыми знакомыми? Мы, между прочим, ищем кое-кого!

– Этот «старый знакомый» – контрабандист. – Увидев лицо Рыкова, Антон замахал руками. – Нет-нет-нет! Он глупый и безобидный. Однако если он здесь, значит, что-то для кого-то привёз. Может, он знает кого-то или что-то.

Рыков задумчиво пожевал губами.

– Ладно. Действуй. Я в администрацию космопорта, попробую договориться, чтобы они как-то ненавязчиво задержали вылет кораблей. Но если ты без толку потеряешь время…

Прокофьев лишь развёл руками.

– А что я могу обещать? Мизерный шанс. Но у нас всё равно ничего нет.

– Ладно. Иди, общайся со своим контрабандистом.

Прокофьев вошел в кафе и огляделся. Как обычно в заведениях общепита, в которых скапливалось много разных рас, все столики были разделены непрозрачными перегородками. Процесс поглощения пищи некоторыми инопланетянами мог отбить аппетит представителю любой другой расы. Тем более что иногда с первого взгляда вообще невозможно было определить, где пища, а где посетитель.

Увидев машущего ему рукой готианца, Антон кивнул и направился к стойке.

– Мне вишнёвый сок.

Бармен кивнул и достал из холодильника пакет. Прокофьев снизил голос и спросил:

– А сухое молоко у вас есть?

Бармен снова молча кивнул, достал из-под стойки бумажный пакетик и собрался высыпать содержимое в сок. Видимо, за время работы здесь он уже привык к любым сочетаниям пищевых продуктов.

– Нет-нет! – поспешил остановить его Антон. – Отдельно.

Бармен пожал плечами и бросил на стойку пакетик сухого молока, которое Антон тут же спрятал в ладони.

Антон расплатился, взял сок и направился к кабинке, которую занял готианец. Перед Вантиаром на тарелке стоял громадный вегетарианский гамбургер. Между двумя половинками булочки было зажато такое количество разноцветной листвы, что у Антона зарябило в глазах.

– Так что же вас, товарищ сержант, заставило одуматься и отвергнуть греховную жизнь? – спросил готианец. – Какой же ситуацией Великий Козёл боднул вас, чтоб направить в нужное русло?

Прокофьев неопределённо покачал головой.

– Да так… Всякое было. – Под столом Антон незаметно разорвал пакетик с молоком. – Ты что-то насчёт литературы говорил?

– Да! – воскликнул готианец и полез под стол к своей сумке. – Тут про всё есть!

Пока Вантиар не глядел, Антон снял половину его гамбургера и высыпал молоко, действующее на готианцев, как чистый спирт на людей, между листами. Он как раз успел вернуть всё как было, когда Вантиар вынырнул из-под стола с такой кипой журналов, что ему позавидовал бы любой школьник, сдающий макулатуру.

– Вот!

Кипа журналов брякнулась на стол. Прокофьев взял верхний и раскрыл.

Готианец принялся было что-то рассказывать, но Антон перебил его:

– Ты кушай, кушай. А я пока полистаю.

Вантиар принялся расписывать все прелести своей религии. Прокофьев, прикрываясь журналом, зевал во весь рот.

Минут через пять язык готианца начал заплетаться, а глаза окосели.

– Так вот… Путь его… Привёл его… Меня… – Готианец встряхнул головой и спросил: – О чём это я?