Игорь Корнилов: Время галактики

— Что вы делали? — взвизгнула Виктория.

— Она нашла различие, — облегченно улыбнулся Резе.

— Понимаешь, — сказала Лена. — УКИС — единственное убежище от «Горячего смерча» в долине. Облака сюда не проникнут. Вот в чем дело.

— То есть? — не поняла Виктория.

— Утрирую, но не думаю, что сильно. Фантом как-то понял — увидел, ощутил, что станция — единственная во всей округе защита от газа. А попасть в нее могут только существа, обладающие определенными параметрами. Он хотел спастись от смерти и такие параметры приобрел — притворился человеком.

— Ну и что? — спросил Чистов с экрана.

— Ты быстрей давай, — поторопил командира Резе. — Пять минут осталось.

— А то, что в вас все было одинаково. Все, кроме одного. У вас была разная цель. Ты больше волновался за нас, боялся рисковать нашими жизнями ради собственной и пытался понять, что происходит. А фантом только стремился выжить. Когда проход открылся, сразу кинулся внутрь. Маскарад потерял смысл — цель достигнута. Ему стало незачем притворяться человеком, и фантом восстановил естественную форму.

— Куда вы его? — спросил Чистов, ныряя в открытый шлюз.

— В шахту, — ответил Резе. — Мы там силовой держатель поставили.

— Удивительное существо, — сказала Шет, — странное. Но мы оставим его здесь. Правда, Витя? Ведь на поверхности газ!

— Конечно, — ответил «Хозяин Торр» уже из коридора станции. — Попробуйте только его выбросить.

ЗЕМЛЯ.Восточная Европа.

Сектор 4. Равногорск.

Институт времени имени им В. И. Вернадского.

Испытательный комплекс реал-форматория.

На опушке леса стоял танк. Утреннее солнце медленно выбиралось из-за деревьев. Птицы недавно проснулись — радовались во весь голос. Маленький пушистый зверек внимательно обнюхал толстую рыжую бабочку — какая гадость! Фыркнул, юркнул в траву.

— Что это, господин лейтенант? — осипшим голосом спросил водитель танка своего командира. — Ну что это? Вы понимаете?

Всего мгновение назад они двигались по грязному, порванному снарядами полю. Грохотали взрывы, били орудия, летели осколки, орали бегущие солдаты.

— Не знаю. Подожди, — сказал черный от копоти лейтенант. Огляделся и закричал:

— Я сам ничего не понимаю!

Он командовал этим танком пятый день. Пятый день воевал. Большой срок. Потому что средний срок жизни командира такой машины — два, ну три дня. И лейтенант приготовился умирать. Но падения из грохота броневого сражения в украшенную птичьим пересвистом тишину незнакомого леса не ожидал — растерялся.

— Это новое оружие, — предположил башенный стрелок, поправляя окровавленные бинты на голове. — По нам выстрелили из какого-то нового оружия.

— Почему мы тогда живы? — удивился водитель.

— Потому… потому что на свете есть вещи хуже смерти, — сообразил лейтенант, настороженно изучая местность.

Прозрачное светлое небо. Мокрая после недавнего дождя трава. Статные сосны. Под ними ухоженные посадки. Много цветов. Некоторые он знал — цветы выращивала мать. Слышны понятные, умиротворяющие звуки недалекого соснового бора. Обитель покоя. Или… коварства?

— Ладно, — решил командир танка. — Мы живы, вооружены, готовы драться. И дорого продадим жизнь. Нас не успокоить такой бутафорией. Противник где-то тут. Я принимаю решение атаковать. Вперед!

— Внимание! Говорит дежурный силовой системы комплекса! Первая лаборатория, внимание! Вы используете запредельный объем энергии. Под угрозой остановки системы жизнеобеспечения института…

— Уберите его, — шепотом просит Координатор.

Сразу несколько рук тянутся к пульту. Дежурного энергетика убирают.

В рабочем фойе Координатора, среди глянцевых ящиков аппаратуры, четыре мокрых от пота спины — отряд Контроля пространственного натяжения. В центре — пустая выпуклая сфера визуального соприкосновения. Оператор дальнего наблюдения давит кнопки — налаживает камеру. Сначала не очень хорошо видно. Потом становится лучше. И вот из экрана, с корнями выворачивая экзотические деревца, на людей движется танк. Настоящий танк! Смертоносный реликт далекого прошлого.

Исцарапанная пулями башня развернута. Противно скрежещут тяжелые гусеницы. Комьями летит земля. Набирающее силу солнце робко гладит вмятины искореженного корпуса.