Генри Олди: Клинки Ойкумены

…не успела.

– К бою!

«Спокойней, маэстро!» – хотела крикнуть Джессика. И промолчала, с головой окунувшись в лязг клинков. Выпады, маневры, атаки, парады, финты – она уже плохо отделяла одно от другого. Зеркало? Если да, то зеркало на двух быстрых пляшущих ножках. Движение – жизнь. Так парад отличается от защиты: парад – динамика, защита – статика. Чудом ей удалось прорваться сквозь убийственный вихрь «близнецов». Кинжал полоснул маэстро поперек груди, и на уходе – еще раз, по локтевому сгибу. Мигом позже чудовищная тяжесть, словно громила-насильник, опрокинула девушку на пол, придавила к упругому покрытию. Укол в печень на разрыве дистанции, сформулировала Джессика, перегрузив нейтрализатор.

Он тебя убил, взвизгнули чувства.

Он вывел тебя на верный путь, сказал рассудок.

– Еще!

Он не спросил, готова ли она. Не проверил нейтрализатор. Забыл скомандовать: «К бою!» Просто, не говоря ни слова, встал в меру. «Сумасшедший!» – вскрикнул кто-то в сознании Джессики, едва она взглянула в лицо Диего Пералю. У прежнего маэстро, что рычал и бранился по совету мар Дахана, у живого мертвеца, вернувшегося в зал после гибели Энкарны де Кастельбро – ни у кого из них не было такого лица. Надежда, безнадежность, ярость, спокойствие, отрешенность, лихорадочный интерес – противоположности сливались в нечто большее. Нужный образ был рядом, протяни руку – поймешь…

Нет, Диего Пераль не дал Джессике Штильнер паузы для размышлений. Он атаковал со стремительностью ядовитой змеи. Клинки рассекли воздух: казалось, они полностью утратили вес. Маэстро превратился в многорукого монстра, в брамайнское божество. Чтобы отразить это нападение, Джессике Штильнер пришлось забыть, как ее зовут – истинный подвиг для гематрийки. Перехватив инициативу, девушка ринулась в контратаку.

Кто-то кричал, мешая бешенство с торжеством.

Кто?!

Время скончалось в муках. Его теперь не было, времени; не было и пространства. Клинок в правой руке маэстро ожил. Старая эскалонская рапира вытянулась на пядь, если не больше. Тусклая сталь размазалась в воздухе, выплескивая в сторону Джессики струйку звенящей мошкары. Наверное, она вошла с девушкой в контакт, но Джессика ничего не почувствовала. Рукоять рапиры в свою очередь тоже стала длиннее, утратив плотность фактуры. Второй рой гнуса оплел руку Диего, уподобясь решетчатой корзинке гарды; вгрызся, вонзил жала, пытаясь напиться живой крови. Плоть маэстро от кончиков пальцев до плеча обманчиво расслоилась, дрожа, будто воздух над костром. Похоже, рукоять претерпела странные изменения раньше острия, еще в начале великолепной атаки, потребовавшей от гематрийки напряжения всех сил, и как следствие, не позволившей отследить старт перемен.

Внезапное узнавание пронзило Джессику электрическим разрядом. Великий Космос, задохнулась она. Ясность сознания вернулась к ней, вылив на голову целое ведро холодной воды. Великий Космос! Так выходят в большое тело колланта!

– Ваши родители, – сказал Диего. – Господь Горящий, ваши родители…

Он опустил – нет, уронил! – обе руки с клинками. В следующий миг кинжал Джессики ударил маэстро в горло. Кинжал в горло – с этого началось их знакомство.

Диего Пераль упал.

Они сидели за столиком кафе. Перед Джессикой стояла чашка остывающего кофе, к которому девушка так и не притронулась. Перед Диего – стакан воды со льдом. От старшего тренера Джессика знала: после смерти Энкарны де Кастельбро маэстро не употребляет спиртного. Другой бы на его месте ушел в глухой запой. В кафе они были одни, как по заказу. За стойкой скучал чернокожий бармен. За окном, в череде миниатюрных бассейнов сложной формы, вздымались и опадали струи фонтанов. Оптическая иллюзия превращала воду в раскаленную магму, напоминая посетителям, что комплекс «Тафари» расположен в кратере древнего вулкана.

Их разговор утратил все признаки обычной беседы двух людей. Даже Луис Пераль, великий комедиограф, записывая этот разговор, не сумел бы подобрать верных знаков препинания, отделяющих прямую речь от авторского текста, а разумные конструкции от сумасбродных. Ну что же, на то и великие, чтобы записывать, как есть. А если кто хочет попроще – пусть сам сражается с запятыми и тире.

Я не смогу вам больше ничем помочь, сказал Диего Пераль двадцатью минутами раньше, лежа на полу спортзала. Я безумен. У меня видения. Галлюцинации. Я…

Вставайте, сказала Джессика, протянув ему руку. Отдышитесь и успокойтесь. Сейчас мы пойдем в кафе, сядем за стол, и вы мне все расскажете. Все-все, до конца. Теперь моя очередь помогать вам, маэстро. Я сильная и взрослая, даже если вам кажется иначе. Прислонитесь, обопритесь, и я не упаду. Выговоритесь, а там посмотрим, как жить дальше.