Вячеслав Шалыгин - Стальная бабочка

Однако все чаще приходят невнятные, но тревожные вести из района Пекла, то есть из секторов, близких к центру Галактики. Разглядеть, что конкретно там происходит, невозможно, ведь ярчайшие скопления звезд мешают дистанционной разведке, а посланные туда корабли исчезают навсегда. Но даже если они возвращаются, их экипажи ведут себя очень странно. Они будто бы не могут заставить себя рассказать об увиденном. Или не хотят рассказать.

Разобраться в этом мы и попытаемся в ходе нашего совещания. Если хватит времени. Ведь опыт подсказывает, что зачастую будущее стоит гораздо ближе, чем все мы думали. Буквально у порога. И у аналитиков Ассамблеи имеются веские основания подозревать, что это как раз такой случай…»

Когда путь лежал через сектор светящихся газовых туч, Шершень обязательно вспоминал школьный штамп: космос – это вакуум, холод и темнота. Черта с два конкретно на этих задворках галактики было холодно и темно! И с космической пустотой было что-то напутано. Его межзвездный прыжковый корабль «Виктория-1190» шел будто бы в верхних слоях атмосферы какой-нибудь гигантской планеты. Плотность газовых облаков была такой, что на долю градуса нагревалась внешняя обшивка.

А какая яркая и красивая иллюминация была за бортом! Ближайшие газовые поля светились бирюзой, словно вода в море, подсвеченном косыми лучами восходящего солнца. Зато далекие тучи, сквозь которые проглядывало Пекло – яркое скопление звезд в центре Галактики, – поражали буйством и насыщенностью красок. Разноцветный перламутровый хаос, казалось, застыл навсегда, но при желании нетрудно было разглядеть мизерное движение газа на ближних подступах к тучам. Там пролегали маршруты грозных течений, опоясывающих гигантские газовые скопления.

Приближаться к этим космическим рекам слишком опасно, и все-таки Шершень каждый раз обещал себе однажды слетать в сторону туч. Ему всегда хотелось посмотреть на течения вблизи и попытаться понять их природу. Обещания эти были сродни фантазиям на тему «вот бы вернуться в детство», но Шершень их не отбрасывал. В душе у человека должно оставаться что-то сокровенное, по-детски наивное, несбыточное. Иначе душа черствеет. А с черствой душой ты уже не человек. Так, действующая модель, неспособная на глупые, но великие поступки.

Шершень вздохнул и оторвал взгляд от грандиозного зрелища. Вышедшая из прыжка «Виктория-1190» справилась со штатной процедурой самодиагностики гораздо раньше, чем капитан налюбовался видом за иллюминатором. Вот уже битую минуту корабль прозябал в ожидании приказа.

Так повелось. Синтетическая управляющая личность корабля, в обиходе именуемая Вики, всегда дожидалась от капитана корректировки курса. В большинстве случаев ничего подобного не требовалось. Корабли такого класса пусть и устарели на пару поколений, но работу свою выполняли исправно. Точность подпространственных прыжков была очень высокой, даже без привязки к маякам, только по заданным координатам. Но Шершень внес свой капитанский каприз в программу пилотирования и требовал его выполнения во всех случаях, кроме боевой ситуации, когда по выходе нужен был мгновенный маневр.

Нет, капитан смаглерского судна не считал себя умнее интегрированного в корабль разума-синтетика. Просто маршруты почти всегда состояли из множества коротких отрезков, и направление каждого последующего знал только Шершень. Так было надежнее запутывать следы.

Что поделать, издержки профессии. Смаглеры – а на языке цивильных рас контрабандисты – перевозили тонны ценного груза без всяких документов и пошлин. Запутать следы в таком бизнесе – первое дело. Осмотреться после выхода в новом месте – второе. Шныряли смаглеры по всем обитаемым закуткам Галактики, даже по самым опасным, поэтому привычка осматриваться на месте была весьма полезной. Такой же полезной, как и приобретенный рефлекс передвигаться короткими прыжками, а весь план маршрута не доверять даже бортовому разуму-синтетику.

«И вот, пожалуйста, наглядное доказательство, – подумалось вдруг Шершню. – Что это за черная клякса портит картину? Не охотники, случаем, нагнали?»