Кристофер Сташеф - Расплата

Прибыв к «Джонни Грину», она поставила сумку с вещами и вытянулась по стойке «смирно», вглядываясь в лица членов экипажа, выстроившихся полукругом в ожидании ее. Они отсалютовали, она ответила тем же и перевела требовательный взгляд на Харкорта.

— Капитан третьего ранга Рамона Чехова? — спросил он.

— Так точно, — сухо ответила она, все так же настойчиво не спуская с него глаз. — Я жду, капитан.

Лицо Харкорта окаменело.

— Боюсь, вы слегка подзабыли устав, капитан третьего ранга. Я командую «Джонни Грином» — и это я жду, чтобы вы приветствовали меня по всей форме.

Конечно, капитан третьего ранга — более высокое звание, чем капитан, но не на борту его собственного корабля. Здесь хозяин он.

И Рамона тоже поняла это, хотя и не сразу. В конце концов она, внутренне кипя от возмущения, вскинула руку движением, весьма приблизительно напоминающим салют.

Харкорт четко отсалютовал в ответ. На лицах членов экипажа отразилось заметное облегчение: они решили, что он выиграл первый раунд.

Сам Харкорт, однако, вовсе не был в этом уверен.

— Капитан третьего ранга Чехова… Мой старший помощник, старший лейтенант Дженис Граундер… Мой астронавигатор, младший лейтенант Морлок Барнс… Мой старший механик, старшина Дарлен Кориандер…

Чехова коротко кивала каждый раз, когда он заканчивал представление очередного члена экипажа. Потом она повернулась к Харкорту.

— Разрешите подняться на борт, капитан.

Произнося эти слова, она стояла не то чтобы вольно, но уж, во всяком случае, не «смирно». Харкорт решил не заострять внимание на этом нарушении субординации и ответил:

— Добро пожаловать. — Он шагнул в сторону и сделал жест, указывая ей на трап, ведущий на борт корабля.

Рамона заколебалась на мгновение: если уж он такой поборник устава, то ему следовало подниматься первым. В конце концов она решила, что учтивость капитана ей на руку: если женщина хочет, чтобы с ней обходились как с женщиной, она должна всячески поощрять подобное отношение к себе, иначе рискует утратить одно из своих самых сильных преимуществ. Поэтому она ступила на трап и с независимым видом поднялась на борт корабля.

Харкорт с облегчением отметил, что она с готовностью и безо всякого напоминания отсалютовала знамени — и на этот раз ее приветствие было достаточно четким, безупречно соответствующим требованиям формы. Все-таки, значит, было что— то, к чему она испытывала уважение.

Собираясь отдать приказ начать отсчет, обычный при взлете, Харкорт краем глаза уловил движение на капитанском мостике и обернулся, чтобы выяснить, в чем дело. У входа стояла Рамона, посматривая вокруг с выражением настороженного интереса.

Харкорт пережил короткую схватку с самим собой. Возможно, это было не очень умно, но джентльмен в нем победил.

— Не хотите ли войти и взглянуть поближе, капитан третьего ранга?

— Нет, благодарю вас, — ответила Рамона, не двинувшись, однако, с места.

— Ну что же, воля ваша, — нахмурился Харкорт. — В таком случае я должен просить вас вернуться к себе.

— Это написано в уставе, капитан? — Она холодно взглянула на него.

— Нет, всего лишь здравый смысл, капитан третьего ранга. — Харкорт постарался сдержать нарастающее раздражение. — Вы могли бы побыть тут с нами несколько минут, но потом я все равно попросил бы вас удалиться. Как видите, нас пятеро на капитанском мостике, и столько же противоперегрузочных кресел. Когда мы взлетим, милости прошу. А пока вам следует вернуться к себе и пристегнуться ремнем в противоперегрузочном кресле. В соответствии с инструкцией.

Выслушав его, она круто развернулась и удалилась с гордо поднятой головой.

Харкорт уставился на то место, где она только что стояла. Вообще-то он должен был потребовать, чтобы она ответила: «Есть, сэр», вновь напомнив ей тем самым, что на борту корабля нет никого главнее его командира. Лейтенант, пилотирующий истребитель, на борту своего корабля имел право отдавать приказы даже адмиралу, будучи уверен, что он не превысил своих полномочий и что адмирал подчинится. Конечно, позднее адмирал мог разжаловать его даже в рядовые. Однако, если в свое время у лейтенанта имелись достаточно веские основания для того, чтобы отдавать такие приказы, он мог в соответствующих инстанциях добиваться отмены несправедливого наказания. И все же ни один лейтенант, находящийся в здравом уме, не стал бы отдавать приказания адмиралу — если, конечно, речь не шла о жизни или смерти.