Мишель Подымски - Интерфейс

— Переходы хорошо контролируются. Вряд ли они решатся на переправку. Скорее всего, похитители попытаются обследовать его здесь. А потом — убьют. Так что время ограничено, и сколько дней они готовы над ним провести, можно только догадываться.

Бергер одарила Кроуссена взглядом исподлобья. Вряд ли кто-то другой позволил бы себе такой взгляд в направлении Франца. Да и Августа раньше не позволила бы. Но теперь, когда она узнала, что Стражински был объектом некоего эксперимента, о котором она даже не догадывалась, Бергер начала винить во всем именно заместителя Райза. Несмотря на все, что он для неё сделал.

— Мы не стали никого извещать о том, что Кристофер похищен, — продолжил Кроуссен. — Все думают, что он мертв, кроме тебя, меня, Адама Грина, Юргена Саммерса, техника парка и еще нескольких человек, которым можно доверять. Для остальных его убили. Похитители не должны узнать, что мы в курсе подмены тела. Они думают, что находятся в безопасности. Это даст нам больше времени на поиски. Потому я и вызвал тебя прямо сюда, а не использовал мыслесвязь. Мыслепоток теоретически могут перехватить.

— Я найду Кристофера, — сказала Августа, поднялась с кресла и спешным шагом покинула кабинет.

Кроуссен долго смотрел ей вслед.

Он не рассказал Бергер о второй стороне проекта «Кафка» и опасался, что та поймет все сама раньше времени.

Век электроники для человечества окончился с изобретением мозгового интерфейса. Казалось, двигатели, заводы, фабрики, загрязняющие природу, остались в прошлом. Атмосфера Земли, которая еще тогда не носила названий «Земля-1» или «Патрия», уже была подпорчена, но жить там было вполне комфортно. Тем более разрабатывались разнообразные устройства, которые должны были очистить воздух от вредных примесей.

Но человек всегда хотел большего. И один из научных центров создал машину для управления погодой. Кто-то решил, что сможет выбирать, зима завтра будет или лето, тепло или холодно, ясно или хмуро. Все испытания в безлюдных районах прошли успешно. Но когда технологию впервые применили на практике — что-то пошло не так.

Небо окрасилось в багровый цвет, и с него полился кипяток. Те, кто находились на улице в тот злосчастный день, получили множество ожогов. Некоторые не смогли выжить. Но это было только начало. Над западной Европой, где была задействована машина, образовалась огромных размеров озоновая дыра. А воздух безвозвратно изменился. Дышать им стало тяжело, почти невозможно. В атмосфере появились ядовитые примеси, провоцирующие различные болезни.

Человечество взлетело до небес и с грохотом свалилось оттуда.

Люди почти уничтожили свою планету. Сделали её непригодной для жизни. Жить в Евразии стало невозможно. В Америке и Австралии все еще можно было как-то существовать, но зараза постепенно распространялась и на них. Были разработаны инъекции, модернизирующие легкие для дыхания испорченным воздухом. Места для человечества не хватало. Корпорациями, которые уже тогда были сильнее государств, в срочном порядке разрабатывались проекты по колонизации Луны, Марса, Венеры.

Но кто-то словно сделал подарок человечеству. Фредерико Алмунья открыл проход в параллельный мир. Чисто случайно. Но случайностей не бывает.

— Ничего в мире не происходит случайно, — про себя проговорил Алессандро Кассано.

Машина для изменения погоды тестировалась сотни раз, лучшие умы планеты заверяли людей в её безопасности. Но когда дошло до использования в густозаселенных районах планеты — система дала сбой. Никто так и не смог объяснить, что именно произошло. Почему машина не сработала так, как должна была. Некоторые считали, что это диверсия. Но даже самому жестокому террористу не придет в голову попытаться уничтожить собственную планету. А потом, когда открыли Алмунью, до Кассано дошло.

Диверсия имела место. Но исходила она не с Земли. Не с Патрии. Кому-то нужно было сделать так, чтоб человек начал осваивать другие миры. Но кому? А главное — зачем?

Возможно, разгадка была в этих мерцающих камнях?

Ученый в десятый, а может, и в двадцатый раз прокручивал блики в своем интерфейсе.

В них явно была закономерность, но какая — он понять не мог.

Лежа в палатке, созданной из специального фильтрующего температуру материала, Кассано делал это снова и снова. Раз за разом всматривался в свечение. Пытался привязать его к математическим функциям, к разным алфавитам, к двоичному коду, даже к рукописи Войнича, но ничего не выходило. Тем не менее блики не были спонтанными. Ученый ощущал это всем своим нутром.