Рэки Кавахара - Ускоренный мир 7 - Броня Бедствия

— Э-э… похоже, что Таку действительно лежит дома с простудой. Прости, что я так всполошился…

Черноснежка в ответ тепло улыбнулась и медленно покачала головой:

— Не извиняйся. Слава богу, всё в порядке. Но… — вновь помрачнев, она выдернула кабель из нейролинкера Харуюки и начала его сматывать, приговаривая: — Мы не можем игнорировать слухи о том, что в игру вступили Ремнант. Я сомневаюсь в том, что им будет легко вычислить наши с тобой личности, если они знают только то, что мы живём в Сугинами, но на всякий случай я советую ближайшее время не маячить в списке противников долгое время. А если ты будешь кого-то вызывать на бой, придерживайся тех бёрст линкеров, которых знаешь. Помни, что точки появления аватара порой достаточно, чтобы раскрыть личность…

— Ага… я передам Тию и Таку.

— Хорошо. А пока… пойдём покушаем? Временами всё же стоит обедать вместе в рекреации.

Она постучала его по плечу, и Харуюки, ощущая, как судорога отпускает его лицо, кивнул. Черноснежка улыбнулась и легкомысленным тоном добавила:

— Я должна поблагодарить Блад Леопард за информацию. Раз уж на то пошло, стоит вообще увидеться с ней в реальности. Организуй нам встречу.

— Хорошо… погоди, ч-что? — Харуюки рефлекторно кивнул, но затем представил себе, как будет выглядеть эта встреча, и подался назад. — А-а, м-м-может не надо?

Но Черноснежка уже направилась к двери, и Харуюки пришлось отправиться следом.

Харуюки ощущал, что даже этот разговор не смог полностью очистить его от беспокойства.

Возможно, его подпитывало то, что голос Такуму звучал немного необычно. Конечно, он был простужен, и потому должен звучать по-другому. Но Харуюки казалось, что слова его были тяжелы не от телесной боли, а от чего-то, что беспокоило его сознание. Словно… оно было расшатано так же, как и осенью прошлого года.

«Мне только кажется. С тех пор Такуму стал хладнокровным непоколебимым столбом, на котором держится наш Легион», — сказал сам себе Харуюки, вытер вспотевшие ладони о брюки и вышел из комнаты школьного совета вслед за Черноснежкой. Уши его вновь наполнил шум школы во время большой перемены, а издалека донёсся запах столовой. Беспокойство отступило.

Но…

Уже через три часа Харуюки пришлось узнать, что его опасения в какой-то степени подтвердились.

Но Харуюки ошибся масштабом. Ситуация зашла гораздо дальше, чем Харуюки и Черноснежка могли себе представить.

О том, что случилось, он узнал после уроков от самого молодого члена Легиона, Синомии Утай, пришедшей в Умесато кормить африканскую зорьку по кличке Хоу.

За оставшиеся два урока Харуюки успел более-менее переварить карри, которое он съел на пару с Черноснежкой. Бросив «напишу, как закончу» отправлявшейся на секцию Тиюри, он вышел наружу. Будь на дворе прошлая неделя, он сразу направился бы к выходу, подключил бы нейролинкер к глобальной сети и начал утолять информационный голод, но должность председателя комитета по уходу лишила его этой радости. Однако сложившая ситуация его удивительным образом не раздражала. Более того, выполнять комитетскую работу он шёл с радостью.

Над головой было как всегда облачно, но дождей сегодня, к счастью, не предвиделось. Уже очень скоро вычищенную из сарая гору листьев можно будет упаковать в пакеты и унести.

Обойдя второй корпус, Харуюки направился к заднему двору. Он шёл по мшистой земле в сторону сарая, притаившегося в северо-западном углу школы. Большая часть заднего двора оставалась в тени целый день, но решётка клетки была направлена на юг, и солнцу как раз удавалось пробиваться внутрь сквозь здания и низкие деревья.

Около сарая никого не было. Помимо Харуюки, в комитете по уходу за животными состояли ещё два школьника, попавшие в него по жребию — Хамадзима и Идзеки. Пока что Харуюки разрешил им приходить по собственному желанию. Он решил, что лучше подождать, пока в них проснётся желание работать добровольно, нежели заставлять их трудиться, но ждать, судя по всему, придётся ещё немало.

Когда Харуюки дошёл до сарая, зорька с незатейливой кличкой Хоу плескалась в металлическом тазике.

Она расправляла крылья и наклоняла морду, погружая её в неглубокую воду. После этого она тут же выпрямлялась и отряхивала воду с перьев. Её движения казались такими естественными, что Харуюки невольно усмехнулся.

— Ха-ха… вижу, тебе весело, — произнёс он.

Хоу повернул к нему морду, которая показалась Харуюки смущённой, отряхнулся и, резко взмахнув крыльями, взлетел. Сделав несколько больших кругов по клетке, сова приземлилась на любимый насест — ветку искусственного дерева у левой стены сарая. Затем она принялась чистить перья на груди.